И еще: похоже, под словом "Путь" две высокодоговаривающиеся стороны имеют в виду совсем разное. Раскосый всадник назвал Путь вефильцев - странным. На его месте Чернов считал бы такое определение слабоватым.
Чернову стало обидно, что его, геройского человека и тоже в некоем смысле первопроходца, бесцеремонно отстранили от участия в переговорах. А между тем именно ему, Бегуну, придется бегать по окрестностям, оккупированным этими джигитами, и искать очередного Зрячего, чтобы побыстрее слинять с их вполне реального земного Пути на свой - не совсем земной и уж вовсе не реальный, прав всадник. Вдруг да они его, Зрячего, уже порюхали на котлеты, эти завоеватели пустынь? Как тогда насчет очередного Сдвига? Или оставаться под оккупантами и ждать кого-то, кто - подобно библейскому Моисею - выведет народ Гананский в землю обетованную?
Усмехнулся: а он-то, Чернов, выражаясь иносказаниями и есть Моисей, а ситуация - типичный Исход. И Моисей, в отличие от Чернова, время зря не терял и даже не молчал перед фараоном, хотя, по легенде, был косноязычен.
- Вот что, ребята, - решительно вмешался Чернов в витиеватую беседу, давайте перейдем к делу. Как твое имя, всадник?
Термин "jinete" из современного Чернову испанского оказался не чужд и усатому.
- Меня зовут Те-га-чи. - Он произнес имя по слогам. - Я - из рода Да-цэ-го, чьи корни пропадают во тьме времен, а ветви стремятся к небу. А как твое имя, незнакомец?
Если это монголы, завоевавшие Европу, то - по времени Чернова, - дело должно происходить где-нибудь в тринадцатом веке. Но здесь иной счет времени...
- Бегун, - ответил Чернов.
И всадник - вдруг! ни с того ни с сего! - упал на колени, ткнулся лбом в дорогу и закрыл ладонями затылок - словно ожидал удара. И все остальные всадники мухой спешились и повторили этот непонятный акт унижения.
Чернов опять прибалдел, но лица не уронил. Сказал властно, как подобает тому, перед кем падают ниц вооруженные люди:
- Встаньте, воины!
Он оглянулся на Кармеля: ни грана удивления! Как будто все так и задумано. Вспомнили о Ветхом Завете?.. Вот вам она - библейская невозмутимость сиречь мудрость...
А воины нехотя, смиренно и подобострастно глядя на Чернова, поднимались с колен, придерживая спадающие шлемы.
- Что это с ними? - все же поинтересовался Чернов у Хранителя.
На древнееврейском, естественно.
- Ты сказал им, кто ты, - с библейской невозмутимостью сообщил Кармель.
- А они откуда знают про Бегуна?
- Сказано в Книге, - привычно задолдонил Хранитель, - "И всякий встречный, услышав имя Бегуна, должен упасть ниц, потому что, если он не сделает так, Огонь Небесный, следящий за Бегуном и его Путями, сойдет на землю и покарает всех - и виновного и невинных, потому что Огонь Небесный не разбирает, кто виноват, а кто нет. И вина виновного падет карой на жизнь невинных. Это - плата за дерзость людскую. Сущим неприемлемую".
Вставшие с колен всадники в почтении слушали незнакомую речь. Не встревали.
- Что за бред? - восхитился Чернов. - Во-первых, ты не объяснил, почему каждый встречный, не принадлежащий народу Гананскому, должен знать, что сказано в Книге Пути, и более того - мое имя. Во-вторых, этот Огонь Небесный, судя по всему, - штучки Сущего. Мне они не нравятся, Хранитель. И мне не нравится, что за мной следит не Сущий, а какой-то Огонь, пусть и Небесный. Я не желаю быть причиной кары для невинных. И в-третьих, что это за штука такая - Огонь Небесный? Пожар? Молния? Метеорит?
Последнего слова Кармель не понял. Но для ответа хватило предыдущих.
- Не знаю, - просто объяснил Кармель. - Должен - и все. Так сказано. И потом, зачем ты спрашиваешь? Сам видишь: они все знают и боятся тебя... - И добавил презрительно: - Ничтожества!..
Точнее, он назвал их безобиднее - "ничто", "nada" по-испански, но хватило и этого. Мгновенно выхваченные двадцать мечей сверкнули на солнце. Главарь раскрутил свой, как персонаж из какого-нибудь фильма про древних самураев, воздух свистел, рассекаемый двумя десятками бритвенно заточенных лезвий, и двадцать вефильцев рванулись вперед, прикрывая собой Хранителя и Бегуна.
И что дернуло Чернова - Сущий знает, но он заорал диким голосом:
- Прекратить! Стоять смирно! Иначе я призову на ваши головы Огонь Небесный!..
Где там!
Ударил меч о меч, брызнули искры, вскрикнул кто-то - получивший ранение...
И Чернов, не думая о последствиях, но - только о том, чтобы словом, а не оружием остановить бессмысленную и ничем не оправданную, не предполагаемую даже бойню, поднял руки к небу и прокричал - вполне в том стиле, который, по его пониманию, был уместен к случаю:
- Сущий! Единственный! Останови неразумных, которые закрывают мне Путь!
И увидел, как высоко в небе, перекрывая солнечный диск, возник Огонь Небесный и стремительно пошел вниз.
Глава седьмая
ОГОНЬ
Если б Чернов успел подумать что-нибудь вроде: "Какой черт меня за язык тянул?" - он бы, стоит полагать, сообразил додумать и логично вытекающее из первого: "Сущий! Прости меня, неразумного! Я пошутил..." И возможно, что Сущий, или Верховный Пиротехник, или Космический Копперфилд вернул бы Огонь Небесный назад, спрятал бы его и дал земным ребятишкам помериться силами, помахать мечами, покоцать друг друга чуток. Но жизнь во всех ПВ, похоже протекала таким образом, что Чернов при виде падающего с неба горящего предмета традиционно принял любимую позу - стал столбом, что напрочь исключало любую, даже примитивную мыслительную деятельность. Одно утешение: столбов у городских вефильских ворот было множество. Одни столбы. Вполне, кстати, библейское явление.
Опять кстати: по Библии-то полагалось отвернуться, не смотреть, но Огонь падал вниз стремительно и озарял собой все вокруг, поэтому не смотреть было невозможно. Как не смотреть, когда он - везде!