- Русский, что ли? - спросил Чернов, усаживаясь на одеяло.
- Был когда-то и русским, - непонятно ответил очкарик, оказавшийся вблизи не просто не юношей, но человеком довольно старым.
Из-под немытых седых волос выглядывало маленькое морщинистое личико, одновременно выдававшее и скрывавшее возраст. То ли полтинник с гаком, то ли все сто без малого.
- А теперь кто? - задал очередной вопрос Чернов, дежурный вопрос, поскольку не так уж его интересовала загадка национальной миграции случайного партнера по камере.
- А теперь - как все. Гражданин Мира Виртуального Потребления. - Фраза эта прозвучала вполне всерьез.
Разговор велся все-таки по-английски.
- Шутка такая? - Чернову становилось любопытно.
- С чего бы? - удивился очкарик. - Какие тут шутки? Над этим, парень, не шутят хотя бы потому, что чувство юмора в Мире Виртуального Потребления - или МВП для краткости - не поощряется повсеместно, но дозволено лишь там, где уместно.
- Где, например?
- Например, в Парках Смеха. Или в Залах Зрелищ. Или в Зонах Удовольствий.
- Это где и это что?
- Ты, парень, неместный, что ли?
- Угадал.
- Вот и соврал! Неместный в МВП попасть не может в принципе, а коли попал - его место у параши, - последняя часть фразы, понятно, по-русски. - Dura lex sect lex.
- Именно поэтому я здесь, - с грустью сказал Чернов. - Только, кажется мне, ваш закон не просто суров, но и... как бы сказать, чтоб не обидеть власти предержащие... не очень логичен. Ведь за что меня взяли? Бежал себе, торопился на встречу... - И ведь не солгал.
Очкарик поднял очи горе, поводил башкой, намекая, стало быть, что Всевидящий и Всеслышащий - всюду, камера - не исключение. Сказал строго:
- За это, парень, не арестовывают. Тебя же в Парке взяли, так?.. А в Парках бегать никому не возбраняется. У нас только и бегать, что в Парках... Не-ет, парень, тебя взяли не иначе как за отсутствие разрешения на пребывание в МВП. Я прав?
- Частично, - позволил себе улыбнуться Чернов. - За отсутствие идентификационной карты, уж не ведаю, что это за штука такая.
Очкарик отшатнулся. Буквально. Отпрянул от Чернова и даже отодвинул от него на шконке свой тощий зад, обтянутый тюремной серой рогожкой. И дальше повел себя совсем загадочно. Подтянулся на руках, улегся на шконку, вытянув ноги в бумажных носках с большими дырами на пятках. Пятки сквозь дыры стерильными не выглядели. Уткнулся в плоскую подушку, произнес отрешенно, словно и не было разговора, не было даже испугавшего его заявления про карту:
- Поздно уже. Сейчас вертухаи по камерам пойдут. Ложись-ка ты, Каин, надо мной, там свободно. Жрать тебе все одно не положено до утра. Спи. А срок придет - проснешься.
И вполне натурально захрапел. Как выключился из дня и включился в ночь.
- Почему Каин? - спросил вслух Чернов. Просто так спросил, ответа ни от кого не ждал. Да и не получил бы: все кругом активно следовали частному совету очкарика, имени которого Чернов так и не выяснил. Подтянулся на руках, лег на жесткую кровать, подумал: а и впрямь не стоит зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы. Тюрьма - вот она. Странно, что достала она Чернова в тридевятом ПВ, в непонятном МВП, а в своем ПВ - Бог миловал. А здесь Сущий достал. Хотя он един и неделим, но характер его в разных ПВ проявляется ну о-очень по-разному... А что до сумы... Почему-то думал: будет и сума. Все будет, грустно думал Чернов, глядя в близкий тюремный потолок с вулканическими трещинами на старой побелке. Этот отстойник - или что это? - никакой не конец Пути, а самое начало. Семечки пока. Дальше будет "кручее и кручее", права соседская девочка...
А тут и впрямь загремели в дверях замки, открылась дверь, кто-то - черный силуэт на фоне ярко освещенного квадрата - гаркнул:
- Отбой! Всем спать!
И закрылась дверь с тем же гадким лязгом.
Тихо было в камере. Очень законопослушны преступники в здешней тюряге, сказано: "Отбой!" - значит надо лечь и притихнуть до подъема. Опять-таки, если судить по русским боевикам, в российских тюрьмах после отбоя самая жизнь и начиналась - иной раз до смерти. До чьей-то. А тут... За что их-то сюда повязали? Тихие мирные граждане, сопят-похрапывают в подушки...
Снизу свистяще прошептали:
- Не спишь?
Чернов свесил с койки голову. Очкарик смотрел на него сквозь толстые линзы.
- Не сплю.
- Тогда слезай и - мордой в пол. Не отползай от койки больше чем на десять сантиметров: засекут. Торопись. Следующая проверка - через час.
Чернов послушался, хотя не понял, куда он должен торопиться - это в замкнутой со всех сторон камере-то. Аккуратно, стараясь стать плоским, как бумажный человек, сполз вниз, Следом нырнул под шконку очкарик, улегся рядом с ним.
- Зачем это все? - все же поинтересовался Чернов.
- Уйти хочешь? - вопросом на вопрос, по-прежнему еле слышно.
- А ты?
- Не обо мне речь. О тебе. Если уходить, то сейчас.
- Как? Куда?
- Ползи за мной. В армии был?
- На сборах был. Ну, почти что в армии... - Не объяснять же чужаку, что есть сборы. - Но ползать по-пластунски умею... - произнес термин по-русски, автоматически перевел на английский: - Yes, I can crawl on my patient belly.
- Да не старайся ты. Я знаю твой язык. Ползи за мной, голову не поднимай. Лучи идут над полом.
- Их же не видно.
- Не обязательно видеть, достаточно знать. Ползи, не болтай. Ты должен уйти до утра - Путь не ждет. А мне еще рассказать тебе кое о чем надо.
Чернов лежал мордой в пол, поэтому не совершил обычное для себя в этих треклятых ПВ действие - не встал столбом. А жутко хотелось. Откуда очкарик знает про Путь? Или...
- Или, - очкарик словно подслушал его мысли, - куда б ты еще мог залететь, кроме тюрьмы, если я - здесь?
- А кто ты?
- Ты разве не понял? Ну, парень, и чего в тебе Сущий нашел? Дубина дубиной, даром что здоровый как лось... Зрячий я, Зрячий. Как ты любишь говорить: с прописной буквы...
Глава восьмая
ЦЕНТР
Описывать путь пластунов под койками - неблагодарное дело. Вспомнив о воинских сборах, Чернов преувеличил свои таланты: чем дальше во времени, тем больше память человеческая склонна приукрашивать минувшее. В молодости, как известно, и небо голубее, и трава зеленее. И Чернов в молодости, оказывается, ползал, как гюрза. Сущий ему судья. Тем более что и сейчас дополз, не развалился, хотя натер себе все, что натирается: пол был сложен из плохо оструганных досок, а камера оказалась достаточно просторной. Антигравитация, царящая в Парке, сюда не доставала. Джексонвилль - город контрастов...