Завершив сеанс самоуспокоения, Чернов побрел к Кармелю. Захотелось спать, да и усталость дня давала о себе знать. Но чертова мыслишка не отпускала - а вдруг это дом? Ну вдруг? Может, тогда просто отлучиться ненадолго, сгонять в Москву, как - не важно, правдами, неправдами, все равно. Собраться с мыслями, экипироваться наконец по-человечески и вернуться. Подождет Вефиль, никуда не денется без Чернова в прямом смысле...
- Кармель, как ты думаешь, где мы сейчас?
Хранитель, дремавший на кушетке возле очага, открыл глаза, помолчал, произнес:
- В Пути.
- Я понимаю, что в Пути. Но сейчас-то мы где? Как остановка называется?
- Мы в Пути, Бегун, - повторил Кармель.
- ...А с платформы говорят: "Это город Ленинград", - пробормотал Чернов, поняв, что добиться от Кармеля толкового ответа будет невозможно.
Как нормальный служитель культа, он не имеет морального права говорить "не знаю", потому и отделывается туманными формулировками. Работа у него такая. А может, и знает, да не имеет права говорить о том Бегуну. Может, есть для него в Книге инструкция. Специально, чтобы Бегун не свинтил с половины маршрута...
- Что, Бегун? - Кармель не читал Маршака в подлиннике, а потому не понял, что произнес Чернов.
- Ничего.
Он уселся на скрипнувшую табуретку, принялся стягивать с ног кроссовки. Запах, однако... Надо повесить снаружи, пусть проветрятся.
- Кармель, можно я на время возьму твои сапоги?
- На одно только время? - удивленно спросил Кармель. - Бери на сколько хочешь, у меня две пары, носи на здоровье сколько угодно времен.
Чернов улыбнулся:
- Спасибо.
На время - для Кармеля значит на один час. Действительно, немного несуразно звучит просьба взять сапоги на час. Шаркая просторными кожаными ботами, Чернов вышел из дома во дворик с кипарисом и стал искать, куда бы повесить свои бывшие белыми рибоки, да так, чтобы их не унесло в горы, если придет ветер.
Внезапно белая стена дома окрасилась красным, будто рядом вспыхнул и погас костер, а через пару секунд до слуха донесся громовой раскат. Чернов резко обернулся, а взгляд его моментально зафиксировался на темном склоне одной из гор. Зрелище длилось ровно полсекунды, но он понял, что это. В темноте уже затухал характерный огненный гриб, а горное эхо продолжало смаковать звук, который был вовсе не громом... Это был взрыв.
Слишком часто Главный Режиссер или Супер-Пиротехник прибегает в своих ПВ-мизансценах к световым и шумовым эффектам. Там Огонь Небесный, здесь Огонь Небесный...
Из домов повыходили люди, удивленно спрашивали друг друга: а что это? а где это? - вертели по сторонам головами, уважительно-вопросительно косились на Бегуна, тоже вышедшего на улицу из дворика дома Кармеля. Но у Чернова в голове сейчас было слишком много мыслей, чтобы вступать с горожанами в разговор, да еще и пытаться объяснять очередное необъяснимое. Слишком сложно, да и несвоевременно. Завтра... Он уже точно знал, куда он пойдет завтра. Прямо с утра. Туда, на гору. Где был взрыв. Может быть, там он найдет ответ на загадку про спичку с обгрызенным концом. А сейчас - спать. Утро вечера мудренее поговорка одинаково справедливая для любого ПВ.
Глава одиннадцатая
ГОРА
Утром, едва рассвело, Чернов помчался в горы - туда, где вечером громыхнул взрыв. Он боялся, что не сориентируется и потеряет место взрыва - дело-то было в темноте, но утром обнаружилась хорошо различимая примета: ударной волной раскидало несколько деревьев, и теперь на зеленой шевелюре горы возникла небольшая залысинка. Лишай. На нее-то (или на него) и был взят курс.
В голове Чернова жил сумбур. Всю ночь спалось плохо, думалось о том, куда он теперь попал, что за ПВ такое - спички валяются где ни попадя, взрывы громыхают, как в каком-нибудь голливудском блокбастере... Дума о доме (аллитерация случайна) старательно отметалась, хотя и лезла настырно во все мысленные щелки, возникала то тут, то там, посреди и поперек какой-нибудь светлой и конструктивной версии... Хотя какая на фиг конструктивность, какой свет? Мрак сплошной непроходимый, догадки и домыслы! И нет больше ничего в твоем, Чернов, мозгу. Хотя нет, имеется еще эмоция одна, даже не эмоция, а небольшая такая эмоцийка - испуг называется. Прозрачный, легкий, дымчатый испуг-испужонок а-ля "ё-мое! что ж я сделал-то?". Вернее: "Куда вляпался?" Конечно, можно Чернова упрекнуть в том, что все эти эмоции или эмоцийки его весьма однообразны, а точнее - просто одинаковы, поскольку основаны на первобытном чувстве страха, но кто б на его месте оказался ничего не страшащимся героем русских былин? То-то и оно, что перевелись герои былин, вымерли... Странно, но в том, доисторическом, средневековом мире, в том ПВ, где остался город Панкарбо, Чернов чувствовал себя морально уютнее, спокойнее...