Выбрать главу

И еще мыслишка проклюнулась — совсем крамольная: а что, если уйти в Сдвиг, не ища никаких вефильских домов, — что тогда случится?… Жила в нем здравая, как он полагал сейчас, идея, что все в итоге окажутся на новом месте, все до одного, потому что главное для удачного Сдвига — не согнать путешествующих „туристов“ в кучку, а самому найти ход в Сдвиг и нырнуть в него очертя голову. Как уже, кстати, не раз случалось: он сам нырял, а „туристы“, неведомо где находившиеся, чудесным образом его нагоняли. И всем было счастье.

Но чтоб было счастье, следовало все же подстраховаться и побродить по городу в поисках новых своих земляков. Идея идеей, а Бегун обязан бегать не только по времени и пространству, но и по полям, лесам, весям и городам. Что он с кое-каким успехом и делает. Как говорится, хуже не будет.

И еще одно для счастья необходимо: Зрячего встретить. Хотя здесь-то счастье гарантировано. Зрячий сам сказал: захочешь поговорить — вернешься. То есть ждет где-то. А пока ждет, можно и улицы пошерстить.

Чтоб не утомлять никого описанием процесса „шерстения“, следует прибегнуть к простому перечислению. Чернов обнаружил: тридцать шесть домов из Вефиля, толково вписанных в городской пейзаж города немых, включая дома Асава и Дауда; двести девятнадцать жителей Вефиля, обитающих в вышеназванных домах, включая женщин, детей и немощных старцев; городской бассейн-колодец, имеющий вполне логичное место на одной из крохотных площадей города немых.

Чернов всерьез устал, потому что город был хоть и не слишком велик, но и не мал, а улиц в нем, узких, извилистых, путаных, оказалось тьма, так что в сумме городские хождения сложились в длинные километры. Километры Чернову, конечно, нипочем, но когда они проложены в виде лабиринта или узких ходов в муравейнике, то здесь и марафонец выдохнется. Но главное было осознано и выглядело печально: главным было понимание, что Вефиль рассыпался, растекся по временам и пространствам, а Бегун превратился в генерала с сильно урезанной армией.

Можно было, можно рвануть в Сдвиг, но Чернов все же опасался, да и Зрячий его где-то ждал.

Чернову осталось лишь свернуть в последний, не исследованный им переулок, перед которым он стоял и не решался сделать шаг, потому что видел: переулок был короток — всего два дома по обеим его сторонам, переулок забирался в гору и, как виделось, упирался прямо в небо. Город заканчивался небом. Метафора пугала, все-таки пугала, хотя Чернов постоянно убеждал себя в том, что страх в нем давно и прочно умер. Умер-то он умер, а все ж подает иной раз признаки жизни…

Решился, шагнул, миновал дома с наглухо задраенными дверями, будто не жил в них никто, будто не хотел никто обживать самый край, встал на этом самом краю и увидел: зеленый травяной склон, серая река внизу, а за ней, на другом берегу, тоже на взгорье — еще один город, тоже довольно большой, но какой-то странноватый. Чернов вглядывался в даль (река менее широкой не стала…) и пытался сообразить: что именно его смущает в этом не слишком хорошо в предвечерней дымке видном городе, тоже белом, как Вефиль, как город немых, и вдруг увидел, понял и восхитился ублюдочной фантазии неведомых архитекторов. Или Одного Архитектора. Уж что там находилось внутри, с этого берега точно понять было трудно, но если речь зашла о фантазии и об архитекторах, то город должен был оказаться этаким единым гигантским домом-монолитом — без улиц вообще!

Чернов видел белую (или все-таки сероватую в дымке…) стену, тянущуюся вдоль берега реки, с прорезанными в ней глазами-окнами, множеством окон, черно глядящих на худо-бедно, но белый свет, стену, построенную уступами — где высотой в два этажа, где — в три, а где и в пять, и в семь, и еще выше, и снова спускающуюся вниз — к двухэтажию, и снова поднимающуюся. А окна были разбросаны по ней весьма хаотично, как будто их кто-то — ну те же архитекторы-авангардисты — взял в горсть и швырнул и они прилепились к камню, вжились в него — какое где. Так что понятие этажности — это лично черновское понятие, этажность там наблюдалась условная. И как можно жить в квартире (квартире ли?), где, судя по окну следующего этажа, потолок висел на уровне головы, — это вообразить трудновато…

По сути, имел место дом-муравейник, и Чернов все же рисковал предположить, что этот муравейник и был городом, вольготно расползшимся по всем трем измерениям, а уж как в нем жили люди, как передвигались, что делали — это следовало изучить на месте. Судя по всему — если все встречающееся в Пути поверять человеческой логикой, пусть и усиленной любовью к фантастике! — идея Чернова о многомерной фигуре, разложенной в трехмерном пространстве, не лишена была здравого смысла. Главный Архитектор решил показать трехмерному человечку сразу много миров, из которых, правда, им, Архитектором, были вольно вырваны махонькие фрагменты — города. Скорее даже городки. Те фрагменты, что по неясным человечку высшим соображениям работали на идею Пути. Или просто лежали на Пути. Весь мир — мимо, а фрагмент — вот он. И не исключено, что Чернов, опять телетранспортировавшись через реку, обнаружит в муравейнике родные вефильские норки. Где они там помещаются, если вообще помещаются, а не заброшены в следующее ПВ — это интересно, это стоило усилий на телетранспортировку.

В конце концов уйти в Сдвиг Чернов все равно пока не рисковал: Зрячий внятно намекнул на необходимость еще одной встречи. Правда, из ПВ-головоломки с четырьмя Вефилями Чернов ушел в Сдвиг и без благословения Зрячего, более того — вообще с ним не повидавшись, но то ПВ было каким-то ублюдочным, ненастоящим. Головоломкой оно и было. А эти, размещенные вдоль великой реки, казались вполне живыми, хотя и сведенными до крохотных фрагментов. Этакий трехмерный макет Вселенной. Действующий.

Но если честно, хотелось встречи со старцем. Любопытно было потолковать о том и о сем. И об этом тоже — о городе-доме…

Он спустился к реке, посмотрел налево, посмотрел направо и понял, что она тоже, судя по всему, — часть общей картинки. Может, в огромном многомерье Главного Архитектора река — и не река вовсе, а какой-нибудь Млечный Путь, а здесь она катила свои неторопливые волны (опять же — вольно и плавно…) по зеленому макетному постаменту, извиваясь на нем серой гигантской змеей, а в каждой ее излучине — по городу. Так?… И сам себя поправил: нет, не так. В пройденной им излучине уместились два обрывка двух ПВ — города роботов и немых. Что, впрочем, не исключало рядом с муравейником наличия еще какой-нибудь невероятной формации — иного ПВ.