— Книга Несущих Ношу?… Припоминаю… Знаешь, Зрячий, в разных мирах она носит разное имя, эта Книга, но ведь мы с тобой — Вечные, нам не важна форма, а предпочтителен лишь смысл того, что в ней заложено Сущим. А смысл — един, как един для любого времени и любого мира Тот, кто создает Книгу. А Он ведь и нас с тобой придумал, верно, Зрячий? И придумал так, что я — бегу и веду, а ты — знак для меня, что впереди Сдвиг. Ты должен рассказывать мне все, что тебе позволено помнить, чтобы я в свою очередь вспомнил все, что мне нужно в этом Пути. Сегодня ты — не скромный служка Дома Несущих Ношу, то есть смертный, а именно Зрячий — Вечный. Что ж тебя так корежит, что ж тебя так затянула твоя смешная временная служба, что ты перестал исполнять свои вечные обязанности?
Бледное лицо Зрячего стало еще бледнее, синевой пошло.
— Как ты смеешь обвинять меня в том, что я плохо служу Сущему? Ты, обыкновенный Бегун, не ведающий Сути!.. Он дал мне право даже в смертной жизни остаться Его слугой, а кто ты в смертной жизни, кто?
— Бегун, — ответил Чернов. — Представь себе, Зрячий, что доверие Сущего ко мне вообще безгранично. — И тут Чернов позволил себе малость приврать: — Он назвал меня Бегуном-на-все-времена, так что в каждой своей смертной жизни я — бегун. Другое дело, что, как видишь, я ведаю Суть и умею пользоваться Силой. А у тебя это скверно получается…
Бегун с прописной, бегун со строчной — не объяснять же лысому оппоненту славные игры правописания… А что соврал, так пусть Сущий его примерно накажет. Только Чернов почему-то был уверен, что Сущему абсолютно наплевать на те методы, к которым прибегают Его… как бы это помягче… служащие. Он и сам не стесняется использовать все, что идет на пользу Его высоким идеям. Уж каким таким идеям — этого Чернов знать не мог, а с приемами и приемчиками для их текущего воплощения знаком был близко и не всегда радостно.
А задаваться вопросом, почему Книга Путей стала здесь Книгой Несущих Ношу, — так он сам на него придумал ответ. Почему бы самому и не поверить?…
Но Зрячий, которого Чернов не преминул уесть, сдаваться не желал. Упертым оказался.
— Но не о тебе сказано в Книге: „Дух Сущего на нем, ибо Сущий послал его исцелять больных, дарить свет слепым, возвращать жизнь умершим до срока“. Не о тебе, Бегун!
Память — земная, естественно, — услужливо подсказала: очень похоже на текст книги пророка Исайи, что опять доказывает правоту ответа Чернова — про единство Книги во всех ПВ, и его, сокольническое, не исключение.
— А о ком тогда? — высокомерно вопросил он. Ох, зря я так, тут же трусливо подумал, ох, не на свою ношу замахиваюсь! И сам себя одернул: все методы хороши, сказано уже, да и ведь факт налицо — люди Вефиля живы и здоровы.
— О Спасителе! — крикнул Зрячий.
Их Книга куда ближе к Библии, здраво подумал Чернов. В Книге Пути никакой Спаситель пока не возникал, в отличие от Библии, где только о нем и речь. А о Бегуне в Книге Книг — ни намека. Не Моисея же считать Бегуном, хотя и проскакивает у Чернова то и дело такая крамольная мыслишка…
Однако мнение Бегуна, считал Чернов, должно стать последним.
— Все это — не более чем слова. У одних — одни, у иных — иные. Не станем мериться словами, Зрячий, у нас с тобой — общее дело. А делать его лучше молча… Хочешь реально помочь — бери лопату, копай глубже, кидай дальше. Работы на всех хватит. А коли считаешь, что твоя миссия, миссия Зрячего, завершена — счастливой дороги тебе. Пусть крепнет и славится Дом Несущих Ношу — и здесь, и сейчас, и во все времена.
Взял лопату из рук стоящего рядом вефильца и принялся яростно забрасывать мокрой грязью канаву, прорытую недавними смерчами. Дай Сущий, попадут они в очередное сухое ПВ — все на улицах города подсохнет, выровняется, будет, как было.
А ведь по сути — врал он себе: ничего уже не будет, как было. И он, московский вольный бегун, правом Высшего Работодателя назначенный невольным Бегуном, и его народ, сорвавшийся за ним в Путь, полный неведомых дорожек и невиданных зверей, — все они уже не те, кто начинал, а доведется дойти до финала — совсем другими дойдут. Те, кто дойдет, естественно…
Поймал взглядом мальчишку Берела, приказал:
— Обеги улицы, загляни в дома: все ли живы?
Почему-то уверен был: на сей раз живы все. Коли Сущий позволил ему чудо спасения, то вряд ли Он посягнул на целостность этого чуда. Если уж чудо, так на все сто!.. Хотя… Чернову казалось, что он уже достаточно прилично понимает Сущего. Не Его цель, не Его дело, не Его идею, но — Его методы. Коварства и хитрости, очень часто — злой мальчишеской хитрости. Ему не занимать стать. Именно мальчишеской! Вождь краснокожих из рассказа О'Генри или из фильма Гайдая. Скорее из фильма. Так прямо и видится: конопатая хитрая рожица, рогатка в кулачке, сбитые коленки, непредсказуемая изобретательность… А итогом: ярмарочные радости Джексонвилля, смешные геометрические задачки ПВ четырех Вефилей, веселые смерчики, копающие канавки на улицах, полеты „во сне и наяву“… Ну кровь, конечно, ну смерть иной раз — кто это считает в Большой Игре?… Так чего зря удивляться? Каков Сущий, таков и мир, им созданный. Вернее, миры…
Всякая высокая цель не исключает веселого к ней отношения.
Зрячий все еще стоял рядом, странно смотрел на увлеченного работой Бегуна.
Сказал тоже странно:
— „И не будет покоя ему ни в этой жизни, ни в другой, ни во всех, какие даст ему Сущий от начала Света до прихода Тьмы“… — Помолчал, не ожидая ответа на явную цитату из какой-то Книги, добавил растерянно: — Ну, я тогда пошел?…
— Привет, — бросил ему Чернов, не прерывая активные земляные работы, хотя и заложил в память услышанную цитатку. Или не цитатку, а собственное умозаключение Зрячего?… — Даст Сущий, еще увидимся…
И не смотрел, как уходил Зрячий — смиренный служитель местного культа Сущего, монах (или кто он там?) Дома Несущих Ношу. Единственный случай среди Зрячих, встреченных Черновым в Пути, когда суть вечной жизни… кого?… ну, скажем, означенного фигуранта… подавлена сутью жизни смертной оного, и жесткие догмы реального мира не позволяют ему взглянуть на обязанности Вечного так, как Вечному должно — легко и с добрым юмором. Вождь краснокожих прямо-таки обязан отметить, что товарищ не понимает правил Большой Игры, и сделать соответствующие оргвыводы.
Зрячий ушел. Дождь моросил не переставая, и надежд на передышку не наблюдалось. Серый мокрый мир, не знающий солнца и чистого неба. Поистине нельзя назвать его жителей иначе, как Несущие Ношу. Ношу воды. Они дышат влагой, едят влажное, спят во влажном. Что хотел Сущий, придумывая такой мир?… Риторический вопрос! Чернов уже утвердил, что, понимая и здраво оценивая (так он думал сам!) методику поступков Создателя Миров, он никогда — ни в Пути, ни в смертной передышке! — не узнает их причин. Он, повторимся, — функция, хотя все более приобретающая знания и опыт. Но какая в том радость? Добежит, приведет народ Гананский к месту жительства (опять временного?…) и — в Сокольники. И все забыть! А когда-нибудь (в следующем воплощении) снова уйти в Путь, и вспоминать по крохам, и с нуля набираться знаний и опыта…