— Не спешите. Сейчас еще рановато. Чтобы далеко прыгнуть, надо твердо стоять на ногах. Но при удобном случае можете на меня рассчитывать.
Ангела подходит к Простофейре и говорит с благосклонной улыбкой:
— У меня приготовлен для вас костюм.
Простофейра сгибается в три погибели:
— Спасибо, сеньора!
— Как только дон Касимиро прочитает свою оду, я вам его вручу. Напомните мне.
— Непременно, сеньора.
— У вас какой номер обуви?
В этот момент подходит лакей и протягивает Ангеле на подносе депешу. Воцаряется тишина. Все — в ожидании. Ангела прикладывает руку к сердцу, словно боясь, как бы оно не выпрыгнуло.
— Что это может быть? — спрашивает она, зачарованно глядя на конверт.
— А ты открой его, детка, и посмотри, — говорит, приближаясь, дон Карлосик, сам исполненный любопытства. — Да поскорее — мы сгораем от нетерпения!
Ангела вскрывает телеграмму и читает. Лицо ее озаряется радостью. Она поднимает глаза и говорит гостям:
— Добрые вести для всех нас! Это от Пепе Куснираса. Он сообщает: «Принимаю зпт в принципе зпт предложение тчк Прибуду аэроплане тчк Куснирас».
Ангела прижимает телеграмму к груди, слышатся восторженные восклицания отдельных присутствующих.
— Браво! — говорит Банкаррентос.
— Не мальчик, а золото, — говорит дон Карлосик.
— Мое произведение будет называться не «Ода Демократии», а «Ода Куснирасу». Хотя следует заметить, что депеша должна была быть послана Умеренной партии по ее официальному адресу, в Пончиканское казино.
Дон Карлосик поясняет:
— С Пепе нас всегда связывала нежная дружба. И вполне естественно, что ему захотелось нас первых известить о своем решении.
Тут вдруг слышится сначала звон разбитой розетки, а затем глухой стук, словно упал мешок с опилками. Апельсиновое мороженое, которое ела Пепита Химерес, растеклось по персидскому ковру рядом с бездыханным телом поэтессы.
Пока доктор Убивон приводит ее в чувство, Кончита Парнасано похлопывает ее пообмякшей руке и поясняет падре Ирастрельясу, который уже подумывает о помазании миром:
— Пепе Куснирас был ее женихом. Она ждала его пятнадцать лет. Понятно, что у нее нет больше сил, у бедняжки.
Пепита Химерес открывает глаза и спрашивает:
— Где я?
Убивон ее поднимает:
— Сильное волнение. Рюмку коньяка, и все пройдет.
Гости успокаиваются. Дон Карлосик спешит из салона с криком:
— Рюмку коньяка!
Кто-то замечает: «Как ты нас испугала, девочка!» Простофейра трогает за руку Ангелу, прижимающую к носу Пепиты надушенный платочек, и говорит:
— Я ношу башмаки двадцать шестого размера.
Этим же вечером Простофейра входит втемную гостиную своей тещи, неся с собой футляр со скрипкой, портфель с нотами, костюм в полосочку и двухцветные штиблеты. Поспешно скидывает во тьме одежду и башмаки. Остается в исподнем. Вне себя от радости натягивает двухцветные штиблеты. Застегивая пряжки, слышит, как кто-то рыдает в соседней комнате. Он встает и, как был, в кальсонах и штиблетах, входит к себе в спальню. При свете керосиновой лампы видит в кровати плачущую Эсперансу.
— Ты чего плачешь?
— Ты меня больше не любишь.
Простофейра запирает дверь и направляется к жене, скороговоркой повторяя:
— Нет, люблю! Нет, люблю!
И несколько резким, но величественным жестом срывает с жены простыню. Она обнажена. Он кидается к ней, не сняв штиблет.
— Нет, люблю! — говорит.
Она отвечает:
— Поосторожней, у меня болит печень.
Глава VII. День на природе
Мсье Распалэн, суперкарго парохода «Наварра» компании «Трансатлантик франсэз», следующего рейсом Шербур — Нью-Йорк — Буэнос-Айрес с заходом в Пуэрто-Алегре, стоит возле трапа с багажным реестром и наблюдает за выгрузкой двух английских скакунов и двенадцати баулов, принадлежащих инженеру Куснирасу. Рядом с ним — Мартин Подхалуса, коренастый испанец в мерной шляпе и в черном костюме, с двумя охотничьими ружьями за плечом. Распалэн просит его расписаться в получении груза.
— Вы собственник всего этого? — спрашивает он на гнусавом испанском языке.
— Нет, сеньор, но я уполномочен подписать документ, — говорит Подхалуса, ставит свою подпись с завитушкой и добавляет: — Я мажордом сеньора Куснираса. Он прибудет на остров завтра, на своем аэроплане.
— На своем аэроплане? — спрашивает Распалэн, делая большие глаза.
— Он первоклассный пилот, — важно говорит Подхалуса и спускается вниз по трапу, отсчитывая ступени толстыми ножками.