Бестиунхитран сгребает раскиданные по всему столу фотоснимки предвыборных выступлений и тексты речей Спасаньи, швыряет бумаги в корзинку и говорит:
— Мусор. Повозились, и хватит. — Поворачивается к Мордоне и произносит с отеческой назидательностью: — Так вот, Агустин, если теперь ты не победишь на выборах, значит, ты не политик и не годишься ни к черту.
— Мануэль, я делаю все, что могу, — очень серьезно говорит Мордона, который не умеет ответить шуткой на шутки маршала.
— И я тоже. Я уже убрал твоего соперника. Атам, при случае, разгоним и всю его партию: если выйдет, как мы задумали, умеренным вовек не отмыться от дерьма.
Он останавливается у окна, выходящего на Главную площадь, и через стекло смотрит на противоположную сторону, на бездельников, сидящих в кафе «Под парами».
— Надеюсь, что Хорохорес выполнит свой долг и возьмет правильный след, — говорит маршал, погружаясь в размышления.
Мордона сидит и терпеливо ждет, когда ему прикажут выйти.
Хорохорес, стоя между письменным столом и огромным портретом Бестиунхитрана, изображенного при всех регалиях и с президентской лентой через плечо, говорит своему адъютанту Гальванасо, уполномоченному по розыску и пыткам:
— Нам поручено найти убийцу доктора Спасаньи.
Гальванасо открывает рот. Глядит на своего начальника, ничего не соображая.
— А разве это не он? — кивает на портрет маршала.
Хорохорес смотрит в сторону, ежится и делает вид, что не слышит.
— Сам маршал только что отдал приказ, Гальванасо.
— Слушаюсь, полковник. Приступаю к розыску.
Рахитичный секретарь со скучающим видом отстукивает на никелированном «ремингтоне» показания шофера Спасаньи.
Подвал полицейского управления служит камерой пыток. Для быстрого получения информации Гальванасо применяет простой, но действенный метод: допрашиваемого ставят на четвереньки и испытывают его мужское терпение, пока он не заговорит.
Шофер Спасаньи, мокрый от пота и бледный от напряжения, говорит, опустив взор и застегивая пояс:
— Вчера вечером, в десять, я доставил доктора Спасанью в дом по улице Святой Кристобаль, номер три. Он сказал, что отпускает меня, и я отправился домой.
Гальванасо и Хорохорес сидят на столе, скрестив руки на груди, и слушают показания. Гальванасо оборачивается к Хорохоресу и возмущенно говорит:
— В разгар предвыборной кампании идти в бордель! Какое похабство!
Облава на дом доньи Фаустины, самый дорогой бордель в Пуэрто-Алегре, тот, что на улице Святой Кристобаль, номер три, несомненно, займет свое место в пончиканской мифологии. Полицейские вломились в парадную дверь, в боковую и заднюю двери, влезли в окна второго этажа по пожарной лестнице. Затем согнали двадцать визжащих дев в мавританский зал, обыскали с пристрастием, отобрали все деньги, заработанные тяжким трудом за последние две недели; потом затолкали их в фургон для покойников и заставили провести ночь в каталажке, где три из них схватили насморк, а один сержант-тюремщик — гонорею. Клиенты, за исключением директора банка Пончики, который успел спастись, выпрыгнув в окно и сломав себе ногу, были взяты на заметку, лишены наличного ценного имущества и выпущены на свободу. Угрозы хозяйки, доньи Фаустины, позвонить по телефону самому маршалу не произвели на полковника Хорохореса ни малейшего впечатления.
Гальванасо и Хорохорес озираются в опустевшем салоне. Готический декор испорчен, мавританская мебель, великодушно преподнесенная борделю одним миллионером-сластолюбцем, валяется ножками вверх. На вешалке висит единственная фетровая шляпа. Гальванасо и Хорохорес, оглядев ее со всех сторон, от радости теряют дар речи: на ленте сияют инициалы Спасаньи.
Вдова доктора Спасаньи, с трудом ловя воздух под траурной вуалью, появляется в управлении, чтобы опознать и получить на руки тело своего мужа. Ее сопровождают три личных друга и политических советника покойного, депутаты от партии умеренных: Благодилья — самый уважаемый человек в Пуэрто-Алегре и один из самых зажиточных, дон Касимиро Пиетон — поэт-патриот и директор «Института Краусс», а также сеньор Де-ла-Неплохес, не имеющий иных достоинств, кроме своей фамилии и звания депутата.
Полковник Хорохорес, принимая во внимание общественные заслуги покойного, приглашает вдову и сопровождающих ее лиц в свой кабинет, предлагает им сесть и просит вдову расписаться в получении супруга — зарезанного, вскрытого, выпотрошенного, заново набитого трухой и зашитого. Пока вдова подписывает акт, ординарец приносит личные вещи покойного.