Куснирас подчиняется без большой охоты, кивает с минимально вежливой улыбкой Простофейре, отходит от задней дверцы и садится между шофером и доном Карлосиком. Стук захлопывающихся дверец, возгласы седоков — и переполненный «дюссемберг» трогается с места. Ангела, стараясь вытащить свой зонтик, зажатый в тиски ногой Убивона с одной стороны, и ляжкой поэтессы — с другой, даже не взглянула на Простофейру, который, надевая шляпу, смотрит им вслед, скорее ублаготворенный, нежели обиженный.
Затем Простофейра, вздохнув, как вздыхает истый реалист, присоединяется к возвращающейся толпе. Потные, растрепанные, обозленные матери, таща на руках обмочившихся младенцев, кричат, как генералы, собирающие остатки войска для отступления в боевом порядке; мужчины прикладываются к пустым бутылкам, выжимая остатнюю каплю; последние автомобили, подпрыгивая на кочках, уезжают с луга. Простофейра останавливается и косит глазом на «блерио», торчащий в одиночестве. Мартин Подхалуса пучком пакли нежно стирает с машины масляные брызги, словно лошадник, обтирающий вспотевшего жеребца чистых кровей.
Глава IX. Мимолетное искушение
— Надеюсь, Пепе, ты понимаешь, что это значит, — говорит дон Карлосик Куснирасу по пути во Дворец. — Для нас обоих. Для тебя и для меня.
Он поправляет булавку на галстуке. Куснирас не отвечает. Через окошечко «дион-баттона» смотрит на скудно освещенные улицы, на тощих собак, на бесконечные сточные ямы. Смотрит и узнает их.
— Конечно, немалая честь быть кандидатом от Умеренной партии, — продолжает дон Карлосик, — не отрицаю. Но думаю, маршал тебя приглашает не только, чтобы сказать «добро пожаловать». Уверен, что он предложит тебе жирный кусок. Захочет тебя купить. В таком случае, Пепе, послушай, что скажет тебе человек многоопытный, человек, прошедший огонь и воду: «Лучше одна рыба в руке, чем сотня в реке». Если не случится чуда, на выборах ты погоришь. Напротив, если примешь предложение маршала — любое, останешься в выигрыше, не проиграю и я, потому что представлю тебя ему. Я оказываю маршалу любезность и постараюсь, чтобы он об этом не забыл. Если ты откажешься от предложения — любого, сделаешь непоправимую ошибку, останешься всего-навсего кандидатом от партии, дышащей на ладан. И я совсем пропаду.
— Почему пропадете, дон Карлосик? Ведь вы же представите меня.
— Потому что такова политика. Я вроде бы твой крестный отец и отвечаю за все твои поступки.
Мраморные лестницы Дворца светлы и широки, словно в каком-нибудь венецианском палаццо. Дон Карлосик и Куснирас — темные костюмы, жесткий воротничок, шляпа в руке — поднимаются вверх по ступеням в сопровождении стражника.
— Вот увидишь, — говорит дон Карлосик, — он славный малый.
Куснирас вместо ответа зевает, прикрывая рот пальцами. Голос Бестиунхитрана застает его врасплох, он даже спотыкаются.
— Добро пожаловать!
Бестиунхитран стоит наверху лестницы, улыбаясь и обеими руками держась за лацканы пиджака безупречно сшитого серого костюма, в котором его фигура обретает контуры торпеды. Ликующий дон Карлосик подпрыгивает и, прежде чем представить их друг другу, визгливо кричит:
— Мой маршал, для меня великая честь привести сюда этого дерзостного цыпленка! Инженер Куснирас — сеньор президент республики дон Мануэль Бестиунхитран.
Бестиунхитран пожимает руку Куснирасу душевно и просто, как знаменитость знаменитости. Тот так же отвечает на рукопожатие, ибо знает, что, хотя Бестиунхитран — в эполетах, родился он на циновке.
— Мы наслышаны друг о друге, — говорит Бестиунхитран дону Карлосику и улыбается Куснирасу, давая ему понять, что оба они люди именитые.
— Весьма польщен, — отвечает Куснирас.
Дон Карлосик, желающий подчеркнуть историческую значимость свидания, которое он устроил, восклицает:
— Рядом с вами обоими я чувствую себя полнейшим ничтожеством!
Бестиунхитран сочувственно смотрит на дона Карлосика, мысленно с ним соглашаясь, и, указующе поднимая руку в направлении одного из коридоров, говорит посетителям:
— Прошу сюда.
Стражник видит, что он более не нужен, и пока эти трое идут в глубь коридора мимо бронзовых статуй конца прошлого века, он спускается вниз по лестнице, втискивается в свою каморку, садится за свой стол и немедленно засыпает.
Президент и его гости располагаются в личном кабинете властителя: сам Бестиунхитран — в высоком кресле, чтобы колени не давили на толстое брюхо; дон Карлосик и Куснирас — на разных концах низкой софы, обитой марокканской кожей. Бестиунхитран произносит заранее заготовленную, но краткую речь, где вовсе не упоминается о выдвижении Куснираса кандидатом от оппозиции, зато подчеркивается вся важность его прибытия в Пончику на аэроплане.