— Это открывает новые пути к прогрессу, — говорит президент.
В то время как Бестиунхитран разглагольствует, дон Карлосик слушает его с раскрытым ртом, а Куснирас, не слишком вникая в смысл его слов, обводит взглядом кабинет. Видит лампу под абажуром с висюльками, огромный письменный стол, пригодный скорее всего для Пантагрюэля, если бы тот мыслил с таким же размахом, как ел, и предназначенный для подписания приказов, гнусных законов и смертных приговоров; на стене — портрет хозяина с президентской лентой через плечо, а на консоли — его же бюст из итальянского мрамора, оголенный, геркулесоподобный и весьма омоложенный.
Бестиунхитран между тем продолжает разглагольствовать, а затем вдруг заявляет:
— Таким образом, пришла пора создать Пончиканские аэропланские силы.
Взор Куснираса перестает блуждать, останавливается и устремляется на говорящего. Дон Карлосик напружинивается, сердце у него замирает, глаза воспламеняются.
Видя, что бык опустил рога, Бестиунхитран делает решающий выпад.
— Я хочу, чтобы вы этим занялись, — говорит он Куснирасу. — Назначаю вас главнокомандующим Аэропланскими силами в чине вице-адмирала воздушного флота. Поедете в Европу за счет правительства и закупите шесть военных аэропланов, какие сочтете лучшими.
Дон Карлосик не может сдержаться и восклицает:
— Пепе, я говорил, что тебе следует вернуться на родину!
Бестиунхитран встает, кладет руки за спину, проходится по кабинету, останавливается, оборачивается к Куснирасу и спрашивает:
— Как вам это нравится?
Куснирас не скрывает удивления:
— А для чего это нужно?
— Создавать Аэропланские силы? — Бестиунхитран меняет позу, скрещивает руки на груди и преисполняется намерения объяснить то, что яснее ясного: — Инженер, ваш полет показывает, что на аэроплане можно не только долететь до Пончики, но и из Пончики долететь до многих мест. Достаточно одной эскадрильи, чтобы мы смогли вернуть свои исконные территории.
— Вы имеете в виду остров Уанабану? — спрашивает Куснирас.
— И Коврингу, — отвечает Бестиунхитран.
— И Ласточкины острова, — добавляет дон Карлосик, — которые в эпоху владычества испанцев подлежали юрисдикции правителя в Санта-Крус-де-Пончика.
Куснирас молчит, выжидая, когда абсурдность аргументации станет совершенно очевидной.
— Но Аэропланские силы, — говорит он наконец, — требуют больших затрат. Не приведет ли это страну к финансовому краху?
— Все рассчитано, — говорит Бестиунхитран. — Создать Аэропланские силы дешевле, чем купить крейсер, и производит большее впечатление. С другой стороны, это вопрос престижа, что рано или поздно сыграет нам на руку.
Куснирас въезжает задом в глубь диванчика из марокканской кожи и задумывается. Бестиунхитран раскуривает сигару, дон Карлосик не может прийти в себя от радости.
— Какая великолепная идея! — говорит он.
Бестиунхитран продолжает:
— Во время поездки в Европу вы, инженер, сами законтрактуете шестерых пилотов.
— Может хватить и двух, — замечает Куснирас. — Они помогли бы мне подготовить пончиканских пилотов.
Бестиунхитран, направившийся было к туалету, останавливается как вкопанный.
— Ни в коем случае. — Он открывает дверь в туалет, сунув сигару в рот и расстегивая штаны, говорит сквозь зубы: — Я не хочу, чтобы в случае революции шесть олухов бомбили мой дом.
Вместе с последним словом дверь за ним закрывается. Дон Карлосик и Куснирас остаются одни.
— Тебе, мальчик, счастье само в руки дается! — говорит дон Карлосик. — Смотри не упусти!
— Но я же не для того сюда приехал! Я приехал для участия в президентских выборах!
— В каких там еще выборах, не пори глупости, не задирай нос! Подумай только: главнокомандующий! Воздушный вице-адмирал! Ты будешь самой важной персоной в Пончике!
Шум воды в уборной умеряет его пыл и красноречие и дает другой ход мыслям. Дверь открывается. Входит Бестиунхитран, оправляя штаны, и спрашивает:
— Ну, что скажете? Согласны?
Куснирас, курящий папиросу «English oval», вместо ответа делает глубокую затяжку. Дон Карлосик, не владея собой, отвечает за него:
— Конечно, согласен!
Куснирас медленно выпускает изо рта дым:
— Мне надо подумать.
— Сколько минут? Двадцать? Тридцать? — напирает Бестиунхитран, не терпящий проволочек.
— Два дня, — говорит Куснирас.