Пятнадцатого декабря, то есть ровно за две недели до церемонии Взятия Пожизненного президентства, намеченной на 28 декабря, День Невинно пострадавших, в бухту Пончики вошла «Наварра» с Гильельмо Дзвероссо на борту, весьма сведущим и очень популярным журналистом, французом (несмотря на итальянское имя), который в свое время прославлял Муссолини, а теперь получил предложение написать серию статей для «Иллюстрасьон» под общим названием «La lumière dans la Terre du Soleil»[13], в коих речь должна идти о прогрессивных режимах Латинской Америки. По этому случаю Бестиунхитран дал ему интервью и подробно перечислил все те начинания, которые его правительство намеревается НЕ осуществлять; разрешил сфотографировать себя в широкополой шляпе на охоте за дикими оленями и в белом костюме с ракеткой в руке на теннисном корте. Интервьюер отозвался о нем как о сильном человеке с тяжелым подбородком и острым взглядом, который, кажется, пронзает «насквозь и много дальше».
В «День Взятия» Простофейра встает в хорошем расположении духа, одевается, кладет пистолет в карман и перед уходом говорит жене, которая, еще не успев одеться, смотрится в зеркало:
— Сегодня я не приду обедать.
Она пригорюнивается:
— Ты меня больше не любишь?
— Люблю, но обедать не приду, — отвечает он и выходит из комнаты во избежание других вопросов.
Эсперанса застывает с полуоткрытым ртом и закрывает его лишь тогда, когда ее взгляд снова устремляется в зеркало.
Простофейра, стоя на тротуаре вместе с зеваками, видит, как Бестиунхитран подъезжает в ландо к парламенту, как выходит оттуда с президентской лентой поверх цивильного пиджака, едет в ландо среди толпы по улице Трех Крестов к Главной площади; видит, как Бестиунхитран входит во Дворец, появляется через пять минут на балконе и произносит речь, которая Простофейру ничуть не захватывает. Позже, из окна кафе «Под парами», он видит, как президент выезжает из резиденции в своем новом автомобиле. Простофейра возвращается в расстроенных чувствах домой к пяти вечера, но там его ждет ободряющее известие.
— За тобой приходил маэстро Дилетанос, — говорит Эсперанса, глядя на него с немой укоризной. — Ваш оркестр сегодня играет в казино на ужине, который там устраивают для президента.
Простофейра улыбается.
Умеренные во главе с доном Карлосиком, доном Бартоломе Ройсалесом и Банкаррентосом дают ужин в честь Бестиунхитрана, дабы отпраздновать победу своего кандидата, его вступление на высокий пост пожизненного президента и отныне воцарившееся согласие.
За столом сидят вперемежку толстосумы, претендующие на родовитость, и государственные мужи, не могущие сокрыть свою неотесанность. Четырнадцать официантов, взятых из отеля «Инглатерра», подают hors-d’oeuvres[14], суп cressonniere, рыбу в масле, цыплят в миндальном соусе, беф-бургиньон, фламандский сыр. Трапеза обильно орошается сухими винами, доставленными «Наваррой», и услаждается музыкой струнного оркестра маэстро Дилетаноса.
Правду сказать, ни до беф-бургиньона, ни до фламандского сыра дело не доходит, ибо Бестиунхитрану, который еще только обгладывал цыплячью грудку, вздумалось сказать:
— Пусть сыграют для меня «Эстрельиту»[15].
Судьбе было угодно, чтобы Дилетанос — первая скрипка — ее не знал. Простофейра, испросив разрешения у дирижера, встал перед оркестром и в первый — и последний — раз в жизни исполнил сольную партию. Говорят, никогда он не играл так прекрасно. Он вложил в игру столько чувства, что президент прослезился. И так властелину понравилась песенка, что, насладившись ею, он сунул руку в карман жилета, вынул банкноту в двадцать песо и сделал знак исполнителю, чтобы тот приблизился.
Простофейра, держа скрипку и смычок в левой руке, подходит к Бестиунхитрану, с полупоклоном берет двумя пальцами левой руки бумажку и в это же самое время лезет правой рукой за пазуху, вытаскивает пистолет, приставляет дуло почти вертикально к темени Бестиунхитрана и старательно, словно бы нажимая пипетку и выдавливая каплю за каплей, посылает все шесть пуль в голову господина, только что подавшего ему милостыню.
Бестиунхитран упал грудью прямо в тарелку и заляпал скатерть.
Не прошло и суток, как богачи, до смерти перепугавшиеся той ночью, поняли, что им куда легче будет столковаться с Мордоной, новым пожизненным президентом.