— Садитесь, брат чародей, откушаем вместе.
Подлетел половой, принял заказ, быстро принес солянку в горшочках, свежий хлеб.
Буня целеустремленно работал ложкой, отвешивал поклоны знакомым. Еще не отошедший от пережитой процедуры Свет ел больше по необходимости. Когда подали телятину под грибным соусом, Лапоть сказал:
— Я не мог поговорить с вами до комиссии, сами понимаете — не имел права. — Он вдохнул аромат соуса, отрезал ножом кусок телятины и с удовольствием отправил в рот. — Утром среди паломников обнаружили прелюбопытнейшую девицу.
— Разве уже появились паломники? — спросил Свет.
— Да, ныне Верховный решил открыть доступ в Перынь на два дня раньше. Паломников ожидается больше, чем в прошлом лете… Так вот, один из щупачей, работающих с паломниками, обратил внимание на странную девицу. Мы бы хотели, чтобы вы тоже на нее посмотрели.
— Кто он, этот щупач?
— Его величают Репня Бондарь.
Свет хорошо знал Бондаря: когда-то они вместе учились в школе волшебников. И хотя после испытания Додолой Репне пришлось сделаться врачом, но чувствительности к аурам он не потерял (бывает такое чудо), и министерство безопасности систематически привлекало его к работе по выявлению лазутчиков среди желающих поклониться Пантеону. Щупач он был квалифицированный и, кажется, никогда не ошибался. Во всяком случае, Свету такие ошибки известны не были.
— Я съезжу туда, — сказал Свет.
Лапоть кивнул, и трапеза продолжилась.
Заседание палаты началось в три пополудни.
Собрались в полном составе — все тридцать семь чародеев. Помимо них, присутствовали приглашенные: министр безопасности, товарищ министра внешних сношений и личный представитель Великого князя Словенского. Приглашенные правом голоса не обладали.
Открыл заседание Кудесник.
— Глубокоуважаемые чародеи! Братия! Я думаю, нет нужды напоминать вам, по какой причине мы здесь собрались. Однако, прежде чем мы перейдем к обсуждению проблем, связанных с Паломной седмицей, я бы хотел напомнить, что одно решение не было принято нами еще на прошлом заседании. Речь идет об официальном допуске в имяслов христианских имен. Все вы помните, что обсуждение состоялось в прошлый раз. Хочу токмо поведать вам, какие решения приняты другими палатами. И палата великородных, и палата земских представителей допуск одобрили. Отношение волхвовата осталось неизменным.
Свет мысленно кивнул. Волхвы всегда были самым консервативным слоем общества, но, с другой стороны, там, где нет консерваторов, и общественная стабильность, как правило, отсутствует — кто-то же должен сдерживать розовых оптимистов, готовых подхватывать любую скороспелую инициативу велеречивых ослов от политики.
Но что касаемо официального допуска в обращение христианских имен, тут, конечно, волхвоват палку перегнул. Все равно петры и павлы — как и марины с софиями — живут во всех уголках Словении, и большинство из них вспоминает данные местным земским волхвом имена только в дни святителей. Как ни крути, а препятствовать этому процессу стоило бы лишь в том случае, если бы страна стремилась к изоляции и в изоляции этой было бы спасение от грядущих бед.
По-видимому, подобным образом рассуждал не один Свет, потому что через три минуты палата чародеев Государственной думы тридцатью голосами против одного при шести воздержавшихся проголосовала за официальный допуск христианских имен к регистрации.
Затем слово было предоставлено товарищу министра внешних сношений. Товарищ министра одернул камзол, поправил на груди пышные франкские кружева.
— Судари чародеи! Я уполномочен Великим князем ознакомить вас с нынешней международной обстановкой. — Он обвел глазами присутствующих. — На сей день главной угрозой для Великого княжества Словенского по-прежнему остается Скандинавская империя. Польское королевство в настоящее время занято своими проблемами с Австро-Германией. Угроза Уралу уменьшилась в связи с тем, что у Золотой Орды возникла напряженность с басурманскими государствами. Во всяком случае рубежных конфликтов, подобным тем, что были тридцать лет назад, в ближайшее время не предвидится. — Он снова обвел глазами членов палаты. — Что касаемо Скандинавии, то за лета, прошедшие опосля поражения в последней войне, благодаря помощи Аглиции и Франкии, Стокгольм в немалой степени восстановил свои международные позиции. В настоящее время Скандинавское внешнеполитическое ведомство возобновило систематические консультации с Ригой, а в самой Балтии поднимает голову партия воссоединения, ставящая своей целью приведение страны под крыло Карла XXII. Официальная Рига, правда, вкусив независимости, не спешит возвращаться в объятия варягов, да и мы, со своей стороны, приняли кое-какие меры, заключив, в частности, с Балтией договор о гарантиях безопасности. Однако позиции сторонников Карла в правительственных кругах Риги остаются достаточно серьезными. Разумеется, Стокгольм желал бы иметь возможность угрожать Ключгороду с обеих сторон Чухонского залива. Как вы понимаете, значение портового Ключгорода для нашей страны остается непреходящим, поелику транспортные потоки через Мурман все-таки в достаточной степени ограничиваются климатическими условиями. И потому восстановление блокады Словении в Варяжском море Стокгольм ставит своей главной стратегической задачей. Кроме того, Карл, вестимо, желал бы вернуть территории, потерянные Скандинавией по Готландскому договору 1955 лета.
Свет в очередной раз отметил про себя, что светские государственные лица в своих речах уже вовсю пользуются христианским летоисчислением. Как ни крути, а мир стремится к определенному единообразию. Хотя бы в области торговли и информации.
— Как вы помните, — продолжал товарищ министра, — согласно Готландскому договору, Великому княжеству Словенскому отошли земли на юге Суоми, вплоть до Котки, и в провинции Похьос-Карьяла. Думаю, не надо разъяснять, насколько в результате возросла безопасность Ключгорода. Немалое значение для нас имеет и обретение Балтией независимости. Как вы понимаете, маленькие государства в первую очередь думают о сохранении своей территории, а не о приобретении чужой. Кроме того, надо отметить, что государства Западной Европы весьма заинтересованы в сохранении и расширении торговли с Новгородом, и это играет нам на руку. Тем не менее мы не можем не учитывать возможность новой войны со Скандинавией, а в случае поражения — возможность возобновления блокады нашего флота в Чухонском заливе… Все это я вам объясняю с той целью, чтобы вы поняли серьезность тех просьб, с которыми мы собираемся обратиться к вам.
Чародеи зашумели. Раздались крики, что присутствующие и так прекрасно понимают серьезность внешнеполитических задач и им-де не требуется разжевывать очевидное. Кудесник встал, тряхнул седой гривой и энергичным взмахом руки восстановил тишину.
— Сударь! — обратился он к товарищу министра внешних сношений. — Поведайте палате, каковы наши взаимоотношения с Киевом.
Товарищ министра одернул кружева на груди и сказал:
— Как и всегда, братские.
Свет поморщился. «Как и всегда…» Ни одного века не прошло, чтобы между Новгородом и Киевом не вспыхивали разного масштаба войны. Были времена, когда великие князья Киевские (те же Рюриковичи, что и Новгородские) не единожды собирали рати, стремясь мечом приобщить своих северных родственников к кресту Христову. За что чуть и не поплатились, когда на них обрушился со своей ордой Батый. Слава киевскому Иешуа, северные родственники оказались не злопамятными, откликнулись и помогли во второй половине XIII века освободить Киев и загнать татарские полчища назад, в Среднюю Азию, за Хвалынское море. К счастью, у освободителя Киева, Великого князя Святослава III Новгородского, хватило мудрости (впрочем, ведь Ярослав Мудрый был его прямым предком), чтобы не навязывать русам свои порядки и вернуться в земли Словенские. А то бы не миновать очередной религиозной схватки, и осталось бы Менгу-Тимуру, внуку Батыя, лишь выползти из своего Хорезма, взять обе ветви русских братьев тепленькими да и сесть на оба русских престола. Впрочем, братские узы оказались более крепкими, чем узы веры, и потому, когда начинало пахнуть жареным для одной Руси, вторая всегда приходила на подмогу. На том и продержались почти тысячу лет. А обороняться-то было от кого. Да и сейчас, к слову, не перевелось…