– Эй, что с тобой? – Михаил шагнул к брату, попутно включая свет.
– Ничего, – прохрипел тот и поднял лицо.
Михаил отшатнулся. Из-под кровавой маски, в которую превратилась правая половина лица Семена, глядел почти заплывший глаз.
– Тебе тут привет джигиты передали и предупреждение, чтобы ты не очень сильно завтра дрался с Дауровым, – прохрипел Сеня. – Обещали меня вовсе прибить.
Было видно, что парню больно. Очень больно. Но Семен не боялся. Напротив, в его взгляде сквозили дерзость и вызов.
– Твари. – Михаил до хруста сжал кулак. Если бы не позднее время, парень бы врезал по косяку. Но родителей будить не хотелось. Да и пугать не следовало.
– К ментам и в больничку обращался?
– А смысл?
– В больницу – еще какой. Не побои снять, так подлатать и провериться.
– Да я и без медиков знаю, что у меня сотрясение мозга и треснуты пара ребер. Били-то не насмерть. Так, чтобы послание донес. – Сеня ухмыльнулся разбитыми губами и тут же скривился от боли.
– Ладно, разберемся, – процедил Михаил, одновременно ставя еще один пунктик в долге Даурова. – Иди умойся. Потом заходи ко мне. Лицо подрихтуем. Предкам скажешь…
– Что споткнулся в темноте, – привычно закончил Семен. – Плавали, знаем. Не в первый раз.
Братья разошлись.
В своей комнате Суворовцев первым делом включил свет и кинулся к комоду. Покопавшись на дне, извлек сверток серой ткани. Развернул, достал небольшой продолговатый металлический предмет с рифленой рукоятью, кастет и длинный кинжал в чехле. Вдохнув запах машинного масла, разложил арсенал на столе, отодвинув попутно стоявший там же телефонный аппарат. Взял рифленый металлический цилиндр в кисть, как кастет, и резко взмахнул рукой. Телескопическая дубинка с лязгом раскрылась, явив миру свое опасное нутро. Оружие ударно-дробящего действия. Как гласит Уголовный кодекс, максимальные санкции за незаконный сбыт такового – до четырех лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей. А уж сколько за применение дадут, зависело исключительно от результатов использования. Об этом думать не хотелось.
Скрипнула дверь. Михаил дернулся, но это был Семен.
– Фу ты, чертяка. Я уж думал, предки.
– Предки спят сном праведников, – проворчал младший брат.
– Вот и пусть спят, а я тебе лицо обработаю. – Михаил положил телескопическую дубинку на стол и пошел за аптечкой.
– Воевать готовишься? – Брат рассматривал разложенное на столешнице оружие.
– Не то чтобы воевать, но с Дауровым встречусь, – ответил Миша, ставя на стол коричневую сумку с красным крестом в белом круге.
– Так он же один не ходит.
– Потому и извлек на свет божий все это великолепие. С ним все сподручнее.
– Откуда у тебя все это? – Семен задумчиво перебирал предметы, лежащие на столе.
– Что-то от Васьки-покойничка осталось. Что-то сам нашел. Кинжал, например, когда под Винницу ездил с патриотическим клубом.
– Ну, да. Тут известная символика. – Семен рассматривал рукоять. Затем извлек клинок из ножен и сделал пару движений, словно режет и колет кого-то. – Не, это не боевое оружие. Скорее, церемониальное. Хреново с балансировочкой, да и рукоять неудобная.
– Брось, а то мне придется перевязывать еще и резаные раны, – усмехнулся Михаил. – Он острый как бритва. А ты садись. Лечить будем.
– Уж ты налечишь, – поморщился Сеня, отложил кинжал и сел на стул. – Эскулап.
Суворовцев споро обработал раны брата. Они все были поверхностными – синяки да ссадины. Крупных рассечений не было, так что шить не пришлось. Навыков, полученных в военно-патриотическом клубе, вполне хватило.
В ночи противно заверещал телефон. Суворовцев взглянул на аппарат, стоящий на столе, почти с ненавистью.
– Блин, в два часа пополуночи! – воскликнул Сеня, глянув на часы.
– Кого, интересно, разбирает на ночь глядя? – проворчал Михаил, откладывая вату и йод.
Он делал это нарочито не спеша. Вдруг неизвестному абоненту надоест, и звонки прекратятся. Но аппарат продолжал настырно трезвонить. С учетом того, что телефонная сеть была раскидана по всей квартире, звонок мог разбудить родителей. Это не было бы страшно, если бы лицо Семена не оплывало фиолетовым. Именно поэтому Михаил поднял трубку.
– Алло! – спросил он вполголоса, собираясь разнести звонившего в пух и перья.
– Извини, что так поздно, – это была Таня. – Но время не терпит.
– Что, гормоны опять замучили? – ядовито начал Суворовцев.
Парень пришел в тихую ярость. Совсем малолетка сдурела! Уже среди ночи названивает! Интересно, и откуда у нее домашний телефон квартиры Суворовцевых.