«Ну, все, хана мне, – обреченно подумал Суворовцев. – Затянул, блин, время. Теперь расплачиваться за самонадеянность».
Но вдруг во двор фабрики, протаранив крайний из припаркованных автомобилей, отчаянно сигналя, влетел автобус. Из открытых дверей и окон квадратного монстра посыпались крепкие парни в белых футболках с символикой одной из фанатских «фирм». Их лица были закрыты платками до носа. «Околофутбольщиков» было человек двадцать. Парни быстро построились в два ряда. Каждый второй сжимал в руках бейсбольную биту. Некоторые позвякивали цепями.
– Че за беспредел, – из строя вышел коротко стриженный крепыш, уже отмеченный объемистым животом. – Че тут творится?
– Э, дарагой, – отозвался один из горцев. – Тут честный бой идет адин на адин.
– На адын, гаварышь, – передразнил крепыш. – А это что за жмуры валяются? Позагорать пришли?
Он ткнул пальцем в четверых бойцов Даурова, лежащих чуть в стороне.
– Э! Плоха гаварищь, мине не вэрищь! – начал было тот же боец, но Дауров прервал его:
– Это мои братья. Они со мной приехали суд чести вершить. Этот, – небрежный кивок в сторону Суворовцева, – мою невесту трахнул.
– Было? – фирмач посмотрел на Мишку.
– Было, но не так. Она не называла себя его невестой, а он мне нечего не говорил, хоть мы встречались регулярно, – ответил тот.
– Она из вашего народа? – фирмач прищурился.
– Нет, – помедлив, ответил Дауров. Врать не было смысла.
– Значит, родовыми традициями не связана, – подытожил фирмач. И получив кивок все больше мрачнеющего Даурова, продолжил: – Стало быть, если все по согласию, никто никому ничего не должен. И чего машетесь?
– Он меня вызвал, – Суворовцев кивнул на Даурова.
– А почему их так много? – спросил фирмач у Суворовцева.
– Я говорю – это мои братья. Они приехали проследить, чтобы все по закону было.
– А он, – фирмач указал битой на Михаила, – наш братуха. И мы приехали убедиться, чтобы уговор не нарушался.
Горцы заволновались. Дауров злился все больше. На глазах уплывала возможность поквитаться со своим врагом со стопроцентной вероятностью успеха.
– Ну, деритесь, если собрались, – заявил фирмач, нетерпеливо дернув плечом. – Или расходитесь.
Дауров зарычал и без предупреждения бросился на Михаила, нанося беспорядочные удары кинжалом. Но тот был готов к этому натиску и довольно просто уходил от клинка, при этом отступая преимущественно назад. Тогда Дауров снова нанес лоу-кик в уже поврежденную ногу. Но Суворовцев был готов и к этому. Именно на такое действие и выводил он своего противника. Он мог бы не миндальничать с Ильясом, а банально сломать тому колено телескопической дубинкой, которую до поры прятал в кулаке. Но Суворовцев считал, что в данной ситуации следует реагировать адекватно. К тому же в арсенале универсального джиу-карате, которому обучал Мишку брат-десантник, существовала техника против лоу-кика. Надо было всего лишь согнуть ногу под определенным углом и подставить под удар противника внешнее ребро стопы, а не бедро.
Напоровшись голенью на жесткий край подошвы, Дауров взвыл похлеще раненого волка. Он отскочил от своего противника, пытаясь разорвать дистанцию. Но Михаил не собирался просто так отпускать Ильяса. Атаку надо было развивать, чтобы не дать Даурову очухаться. Снова щелкнула, раскрываясь, телескопическая дубинка. Удар пришелся по руке, сжимавшей нож. Пальцы Ильяса раскрылись, клинок упал в пыль. Заканчивая «дорожку», Суворовцев провел классическую «тройку» – левой рукой в голову, ногой в пах и дубинкой сверху по макушке согнувшегося горца.
Дауров рухнул в пыль как подкошенный. Его собратья заворчали и придвинулись вперед. Их число увеличилось, поскольку некоторые бойцы очнулись и заняли место в строю.
– Эй, – фирмач предостерегающе поднял руку. – Драка была честной. Нож на телескопчик.