Ее поцелуй заставлял забыть обо всем на свете. Влажный, теплый, пахнущий весенними цветами.
– Привет! – Мина оторвалась от губ Суворовцева. Объятия, впрочем, разжимать не стала.
– Привет! – Миша тоже не спешил отпускать девушку. – Как ты?
– Нормально. Отработала.
– Что с сессией?
– Ну что может быть с сессией у работницы деканата? – звонко засмеялась Мина. Суворовцеву очень нравился этот смех. – Только в июле мне придется поработать, Миш, – скорчила девушка извиняющуюся гримаску.
Михаил отпустил Мину, и они, взявшись за руки, пошли не торопясь по вечерней улице. Майские, почти июньские вечера даже в Красноярске теплые, а студентам спешить было некуда.
– Почему? Что случилось? – Мишу немного покоробило заявление девушки. Собирались в поездку с марта, и тут такое! Но всплеск эгоизма сменился беспокойством: вдруг с любимой что случилось? Но все оказалось не так страшно. Даже обыденно до банальности.
– На меня навесили приемную комиссию. Ты меня простишь? – Девушка забежала вперед и теперь пятилась, покаянно заглядывая в глаза Суворовцева.
Миша невольно залюбовался подругой. Она была прелестна, легка, изящна и удивительно гармонично сложена. Однако он не считал свою девушку феерически красивой. Она была, несомненно, хороша, но не той вульгарной красотой, какой славятся голливудские красотки. Скорее, сочетание изящества, шарма, воспитания, тонких, породистых черт лица и еще чего-то неуловимого давало в совокупности то, что называлось обаянием и притягательностью. На Мине был легкий сарафанчик, подчеркивающий ее изящную фигурку, и почти невесомые босоножки – вполне уместное для летнего вечера облачение. В руке – маленькая изящная сумочка.
– Так ты меня простишь? – нарушила девушка повисшую было паузу.
– Я? Ни за что, пока меня не поцелует виновница.
Виновница снова повисла на могучей шее Суворовцева, запечатлев на его губах страстный поцелуй.
– А если серьезно? – Мина посмотрела парню в глаза. – Насколько это фатально?
– Месяц поменять путевки у меня еще есть, заботливая моя, – ответил Миша.
– Ты же свои деньги в путевки вложил, – как бы оправдываясь, сказала девушка. – А такие деньги в твоем возрасте – не шуточки. Ты их сам зарабатываешь, а не у семьи берешь, как некоторые.
Парень аж надулся от гордости. Мина ненавязчиво подняла самооценку Михаила на недосягаемую высоту. Да так высоко, что он рискнул поинтересоваться.
– Я тут все собираюсь спросить, – начал он издалека. Мина молчала, ожидая продолжения. Приободрившись, Миша продолжил: – За тобой ведь Ильяс ухлестывал?
– Было, – кивнула девушка. К чему отрицать очевидный факт.
– Он ведь богатый, родители его влиятельны. Почему ты его отвергла, почему меня выбрала?
– Ты уверен, что хочешь это узнать? – прищурилась девушка, и парень понял, что невольно затронул тему, которую бередить не стоило. Однако Суворовцев не испытывал каких-либо комплексов по отношению к сердящейся девушке.
– Да, уверен, – твердо ответил он.
Мина была отходчива и почти сразу успокоилась.
– Понимаешь, – ответила она ровным голосом, – Ильяс, согласна, богат, его родные влиятельны и играют в этом городе не последнюю скрипку. Однако все дело в отношении к человеку. Ильяс относился ко мне как к породистой скаковой лошади. Я была для него коллекционной вещью. Живой, гордой, со своей волей, но вещью. Понимаешь? Такое отношение меня и угнетало. Потому я и оставила Ильяса.
– То есть мое отношение оказалось предпочтительней?
Вместо ответа девушка снова поцеловала Михаила. А затем спросила:
– Ты меня любишь?
И услышав утвердительный ответ, улыбнулась.
Утро встретило Суворовцева в дороге. Одетый в спортивный костюм, с сумкой через плечо, Михаил спешил во Дворец спорта имени Ивана Ярыгина, где должны были состояться финальные встречи самбистов в рамках городской студенческой спартакиады. Миша боролся в тяжелом весе. Тяжей было не много. А до финала дошли он и Ильяс. Упрямый горец не желал сдаваться, пробивая путь к победе всеми возможными в этом случае частями тела. Суворовцев уступать также не собирался. Он уже один раз победил Даурова на чемпионате университета в ноябре прошлого года. Это было непросто, но Михаил вырвал победу, разойдясь с противником в минимальной разнице в одно очко.
Сегодня следовало основательно размяться перед схваткой. Финал должен был начаться в одиннадцать утра. Тяжей, как обычно, оставляли «на сладкое». То есть Михаил должен был выступать в самом конце, а именно – часам к двум. Не раньше. Значит, он успеет не только размяться, но и перед этим сходить в бассейн, на массаж, который ему был положен как финалисту, и вздремнуть часок. А там схватка. Она обещала быть непростой. Дауров наверняка подготовился и проработал защиту от той коронки, которой Суворовцев свалил горца в прошлый раз. К тому же Ильяс, как и многие представители закавказских и кавказских народов, боролся с детства. Ничего не поделаешь – традиция. Правда, все друзья и родственники Ильяса по мужской линии в основном предпочитали вольную или греко-римскую борьбу. Но вот самого Даурова потянуло в самбо. Это, правда, не мешало горцу использовать приемы из других видов борьбы, которые не запрещались правилами. Тем не менее борец из Ильяса вышел неважный. Парень был очень одарен физически, но вот от техники поясной борьбы ушел недалеко. Ильяс просто укладывал соперников на лопатки, оторвав от ковра, как легендарный Геракл оторвал титана Антея, тем самым лишив грозного противника связи с матерью Землей. Вот только с Суворовцевым так не вышло. Михаил не дал себя схватить, измотал Ильяса передвижениями и постоянными ложными атаками и победил его, бросив в конце схватки на ковер подсечкой, проведенной в нужный момент.