Отец Мии из крепких селян с добротным хозяйством, и примака, у которого лишь небольшая развалюха и маленький клочок скудной земли, отец брать к себе не хочет, а отпускать дочь в такое "хозяйство" не собирается тем более. — Батя приданое жалеет, боится, что свекруха к рукам приберет, а только зачем ей мои рубахи? у нее полон сундук обнов, я сама видела. — Он не приданое жалеет. Он тебя, дуру, жалеет! — взорвалась я почище огненного шара. — Твой милый не может хату починить, раз она разваливается? или новый сруб поставить? Земля тут, сама смотри, — я обвела руками поле, — родит, что ни посей. У всех родит, а у милого скудная? И откуда, скажи, у его матери обновы взялись, если живут в нищете? — Джованни меня любит! — не унималась Мия. — Прям так вдруг влюбился? Твой батя, небось, со старостой за кружкой толковал, вот соловей твой и услышал, сколько за тобой дадут, и думается мне, не только рубахи.
Антония тронула меня за плечо: — А вдруг все не так? Не всем же быть прирожденными пахарями. Если б парень родился в городе, может, и правда, к актерам пристроился бы. А здесь... — Она показала на то же самое поле. — Если любят друг друга, какая разница, что в сундуках?
Я едва слышно рыкнула. Я, значит, могла месить тесто и мастерить упряжь, когда припекло, а Его Высочеству от сохи руками работать не по чину.
Девчонка хлопала наполненным слезами глазами, глядя то на меня, то на Антонию. — Он хороший... неудалый только. Я пойду?
Ну и что с ней, такой, делать?
***
Ответ нашелся быстро — для начала проводить в Мидвин и посмотреть, что там за милый такой. Уж слишком все напоминало мою собственную историю. И сколько я ни осаживала себя, что люди разные, что судить одной меркой всех нельзя, стоило мне глянуть на Мию, как я видела себя — юную дуреху, влюбленную в смазливое лицо, фальшивый блеск и пустой треск.
Я посадила Мию сзади, и мы свернули в Мидвин.
Отъехали, правда, недалеко. Навстречу нам из-за поворота выехали два мужичка в щербатой телеге, запряженной старой уставшей лошадью. Один из встречных присвистнул. — Эй, Мия, чегой-то ты с чужаками обнимаешься? — Куда это вы нашу девку везете? — прибавил второй.
Мия отодвинулась от меня и сделала попытку слезть с коня, но я ее удержала — не хотела доверять девочку этим помятым личностям. — Проводим до селения, не извольте беспокоиться, — я сразу взяла надменный тон свысока. — Ага-а, знаем мы, как вы девок провожаете, потом брюхатые ходют. Ее деревня в другой стороне. Эй, Мийка, садись к нам, свезем.
С виду все выглядело правильно: односельчане переживают за девочку и предлагают проводить домой. Не оставлять же ее в руках двух молодых бездельников. Но мы обещали Мие помочь в ее беде и подождать "соловья" в Мидвине. Я обернулась и тихо шепнула: — Что бы ты делала, если б встретила их одна?
Но от девчонки никакой помощи не было. Она лишь вздохнула и пожала плечами. Антония, мало знакомая с сельскими обычаями, пыталась сообразить, как быть с непредвиденным препятствием, но пока молчала.
Я присмотрелась к субъектам. Похоже, что они из тех, кто от лишней кружки не откажется. Попробуем потянуть за этот кончик. — А давайте мы вместе заедем в Мидвин, в таверне посидим, а к вечеру вернемся в вашу деревню с девочкой. Я вам по кружке эля поставилю. Идет? — По одной? — начало клевать. — Уговорили, речистые. По две.
Мия пересела в телегу — никуда они с девчонкой не денутся, конь с седоком все равно двигается быстрее клячи с развалюхой. Час, пока мы неспешным шагом двигались по разбитой колее между полей, мужики о чем-то мучительно думали и перешептывались. Ой, нечисто тут дело, нечисто. Хорошо б в таверне оказался эль покрепче.
***
Оказался. Приложившись ко второй кружке мужички изрядно окосели. Эль был хороший, дорогой и забористый. Судя по состоянию телеги, они такой и понюхать не могли. Пока я соображала, с какой стороны подступиться к расспросам, дознаватель в Антонии продрался сквозь розовый туман, и подруга взялась за дело. Положив руку на плечо тому, который смотрел мутными глазами, но все еще мог говорить, она добрым голосом спросила: — Вы Мийку должны были на дороге встретить или на тракте? — Думали... ик... на тропе в деревню перехватить, но задер...ып... жались.
Мия сидела над плошкой какого-то варева в конце стола у стены и прислушивалась. Я быстро сделала ей знак молчать. — Джованни-то когда придет? — вступила я в разговор. — Да к вечеру. Вы это... до леса с нами дойдете, ага? — Зачем до леса? — Так мы ж, — мужик глотнул еще, и я сделала трактирщику знак повторить, — эта... ох... у оврага будем. Типа украли ее. А он... ну это... спасет ее типа. После женится будто бы позор прикрыть, значит.