Однако его облегчение было кратковременным.
Когда карета замедлила движение в конце грязной главной улицы, он увидел, что жители деревни выглядывают из окон, выбегают наружу, машут ему и направляются в ту же сторону, что и он.
— Проклятие, — сквозь зубы чертыхнулся Эндрю. Люсьен опустил газету.
— Что-то стряслось?
— Да, стряслось. Выгляни в окно. Кажется, дуэль — это частное дело, а не спортивное состязание.
Люсьен повернулся к окну.
— Гм… да. — Он снова поднял газету. — Я бы посоветовал тебе устроить для них интересное представление. Ведь ты де Монфор. Уверен, им бы не хотелось разочароваться.
— Как, черт побери, они обо всем узнали?
— Мой дорогой мальчик, слуги-то не молчат. А по-твоему, как они узнали?
Ругаясь на чем свет стоит, Эндрю выпрямился. Он весь кипел от ярости, его настроение, и без того неважное, ухудшилось.
Вскоре карета остановилась. Люсьен со вздохом сложил газету, посмотрел на часы. Лакей открыл дверцу и опустил ступеньки.
Когда братья выбрались из кареты, жители деревни приветствовали их радостными криками. Большинство зрителей в честь дуэли разоделись в праздничные наряды, многие усадили себе на плечи детей, чтобы тем было лучше видно. Между людьми сновали собаки, воздух звенел от их лая. Уличные торговцы не могли упустить такого шанса. Они хорошо подготовились к дуэли и теперь предлагали всем желающим пироги и пирожные.
Зрители мгновенно окружили Эндрю. Они кланялись ему и желали удачи. Эндрю — Упрямец — едва сдерживался, чтобы не запрыгнуть в карету и не вернуться в замок, где он заперся бы в своей лаборатории и сидел бы так до Второго пришествия. И он так и сделает, когда избавится от этой досадной помехи.
Сопровождаемый Люсьеном, он пошел к сверкающей от росы поляне, расположенной позади гостиницы «Пеструшка». Толпа зрителей последовала за ним, подбадривая его криками. Выйдя на поляну, Эндрю обнаружил, что там зрителей больше, чем в деревне. Люди стояли в несколько рядов и обсуждали предстоящую дуэль.
— Возмутительно! — заорал Эндрю, перекрикивая гвалт, и повернулся к брату. — Это тоже твои проделки?
— Ай-ай-ай, дорогой мой, в последнее время ты так часто обвинял меня в чем-то, что, если бы не Сомерфилд, я сам обязательно вызвал бы тебя на поединок. Вон и карета графа. А это, кажется, двуколка доктора Хайворта. Ну что, приступим?
— Приступим, — буркнул Эндрю, больше всего на свете желая вернуться к себе в лабораторию и заняться доработкой дилижанса. — У меня много работы.
Он поискал глазами Сомерфилда, но того нигде не было видно. У заднего колеса кареты графа лежала старая рыжая с белым собака с седыми бровями и щурилась на утреннем солнце. В окно кареты выглядывал женственного вида молодой человек. Он явно занервничал, когда увидел, что к нему приближается не только Эндрю, но и грозный герцог Блэкхит.
«Наверное, это секундант Сомерфилда, — решил Эндрю. — Неудивительно, что парень так нервничает, — ему не совладать с Люсьеном, если до этого дойдет дело».
Наконец дверца кареты открылась, и появился Сомерфилд.
Только это оказался не Сомерфилд, а леди Челсиана Блейк. На ней была свободная блуза и обтягивающие бриджи, которые подчеркивали длину и стройность ног, на лице играла уверенная улыбка.
Эндрю замер, как громом пораженный. Он-то думал, что с легкими у него уже все в порядке, что он полностью вылечился. Видимо, он ошибался, потому что сейчас, когда его взгляд скользнул по ее стройным ногам, изящным бедрам и округлой попке, он обнаружил, что ему трудно дышать.
— Вот так сюрприз, — пробормотал Люсьен, обращаясь к брату.
Эндрю понял, что, кроме проблем с дыханием, у него проблемы с речью.
— Разве? — с вызовом осведомилась Челси, окинув Эндрю презрительным взглядом. — Мой брат нездоров, поэтому я дерусь за него.
— Что? — вскричал Эндрю, вновь обретя способность говорить.
Челси подбоченилась.
— Вы слышали меня. Он нездоров. Если точнее, то он заперт в номере в «Ламбурнском гербе» и у двери выставлена стража. По моему приказу, естественно. — Она мило улыбнулась. — Не нужно, чтобы кто-то рисковал своей жизнью ради меня. Ведь не Джеральда обесчестили, а меня.
— Неужели вы серьезно? Я не буду, не могу драться с женщиной!
— Почему же? А я буду и смогу драться с мужчиной.
— Чушь какая-то! Я уезжаю!
Люсьен спокойно взял Эндрю за руку. Тот вспыхнул, как костер, в который подсыпали пороху, и попытался вырваться.
— Послушай, Эндрю, не в твоих правилах отказываться от вызова, тем более брошенного в такой очаровательной форме.
— Так она же женщина!
— Гм… да. Я вижу.
— Я отказываюсь принимать участие в этой дурацкой комедии. У меня есть более важные дела!
Челси молча наблюдала за ним. Внешне она была спокойна, но внутри нее росла та же боль, то же замешательство, что появилось на балу после разговора с лордом Эндрю. Нет, она не доставит ему удовольствия увидеть ее нерешительность. Она не покажет ему, как больно ее ранил его отказ. А отказ действительно причинил ей боль. Ведь ее с такой легкостью сбросили со счетов, ее не воспринимают всерьез. Она же думала — надеялась, — что он ответит ей с подобающим уважением и согласится на поединок. А он оказался таким же, как все. Высокомерным. Надменным. Вредным. Челси судорожно сглотнула и еще выше задрала подбородок.
— Итак, — громко сказала она, убедившись, что все вокруг внимательно слушают, — вы уезжаете и, следовательно, унижаете не только меня, но и себя перед лицом всех собравшихся. Эти люди пришли посмотреть на поединок, который, кажется, превращается в необычное спортивное состязание. — Она презрительно засмеялась. — Представляю, как пострадает ваша репутация и репутация вашей семьи. Я уже не говорю об их любви к вам. Только подумайте: де Монфор пасует перед женщиной!
Эндрю сердито сжал кулаки, его глаза метали молнии.
— Значит, это была ваша идея — пригласить толпы зрителей?
— Естественно. Мне требовались дополнительные гарантии, что вы не сбежите.
Стоявший рядом с Эндрю герцог Блэкхит усердно тер подбородок, тщетно пытаясь сдержать улыбку.
— Да, она обеспечила себя поддержкой, — заметил он.
— Я не пойду на это, — отрезал Эндрю. — Не пойду. Он повернулся и поспешил к карете. Сердце Челси упало. Толпа разочарованно зароптала.
Она не позволит ему унизить ее во второй раз! Девушка дождалась, когда Эндрю приблизится к карете, и громко заявила:
— Лорд де Монфор, пусть вы, как утверждают, и умны, но вы трус!
Эндрю остановился как вкопанный.
— Если бы на моем месте был мужчина, вы бы не отступили с такой поспешностью, — продолжала Челси так, чтобы ее все слышали. — Однако лишь потому, что я женщина, вы отказываете мне в уважении. С моим братом вы бы на такое не осмелились. Вы считаете, что я не могу соперничать с вами в поединке на этих железных палках. Я женщина, и вы считаете, что я не способна отстоять свою честь. Что ж, идите, отправляйтесь в свою лабораторию. — Она тряхнула головой. — Возможно, в слухах о вас есть доля правды.
Эндрю медленно повернулся к ней лицом:
— В каких слухах? Челси ухмыльнулась.
— В таких, что вы очень не любите женщин, — желчно ответила она. — Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
У Эндрю застучало в висках, в теле поднялась мелкая дрожь, и он почувствовал, что теряет контроль над собой.
— Полагаю, — голосом, в котором явственно слышалась угроза, произнес он, — что мое вчерашнее поведение по отношению к вам опровергает весь тот вздор, в который вы имели глупость поверить.
— Ваше вчерашнее поведение по отношению ко мне — единственная причина, почему вы оказались здесь, милорд.
Челси насмешливо поклонилась Эндрю, затем, одарив переговаривающихся зрителей лучезарной улыбкой, неторопливо двинулась к нему. Эндрю напрягся. Обнажив шпагу, она приблизилась почти вплотную к нему. Эндрю наблюдал, как под блузой вздымается и опускается ее грудь, упругая, высокая. В вырезе виднелась очаровательная ложбинка. Челси уперла острие шпаги ему в подбородок, заставляя его отвести взгляд от ее груди.