Он сел в плюшевое кресло и включил телевизор – просто чтобы не быть в тишине. До половины выкурил сигарету, закашлялся. Кружилась голова. Он закрыл глаза, снова затянулся и почувствовал, как тяжелые волны – мутные ритмичные волны, поднимавшиеся внутри него, от желудка к легким, от легких к горлу, – неприятно качают его, вверх-вниз, вверх-вниз, усыпляя, убивая его тело.
Его тело. Судя по всему, оно чем-то болеет, это тело, – а может быть, умирает.
Эта мысль его не встревожила. Почему-то не было страха – так же, как не было удивления, когда случилась сама подмена. Когда она оказалась внутри этого неприятного, потного, хрипящего человеческого мешка. «Трансформированный»… так, кажется, сказал одноглазый человек на вокзале. Маша-растеряша… Все потеряла… Потеряла себя.
А теперь еще эта рука. Кудэр с трудом поднялся, размотал бинт – последний слой накрепко прилип к коже – и почувствовал слабый, едва уловимый запах гнили. Он осмотрел кисть. Лопнувшие волдыри от ожога превратились в зеленоватые нарывы. Впрочем, боль уменьшилась. Он снова намазал руку мазью и замотал чистым куском бинта.
Потом спустился вниз, на ресепшэн, и попросил градусник у вертлявого рыжего немца, мрачно изучавшего порнографический журнал. Рыжий, вздрогнув, оторвался от чудовищной папуасской чаровницы – с толстым морщинистым животом, обвислыми черными грудями и с гигантским кольцом в сплющенном носу – и медленно удалился. Через пару минут он действительно вернулся с градусником, сунул его Кудэру и, сморщив в улыбке конопатую мордочку, сказал:
– You really look bad.
– I think I’m ill, – ответил Кудэр.
– Maybe I should call the doctor?
– No. Nein, bitte.
– OK, – немец поднял на него бессмысленные небесно-голубые глаза и снова уткнулся в свой журнал. – Have a nice day [14] .
Обливаясь потом, Кудэр вернулся в номер и измерил температуру. 38, 7.
Он лег на кровать и уставился в телевизор, бодро стрекотавший с самого утра. На экране суетилось несколько невыразительных человечков в пиджаках и галстуках. Сначала они неистово пожимали друг другу руки, надолго сцепляя пальцы, картинно застывая в рукопожатии под вспышками фотоаппаратов. Потом неторопливо расселись за круглым столом, зашелестели бумагами, заговорили поочередно в микрофоны. Внизу экрана красовалась надпись «прямая трансляция». Не то заседание правительства, не то какие-то переговоры – понять было невозможно… Противный стрекочущий голос за кадром комментировал происходящее по-немецки, а Кудэр знал на этом языке не больше десяти слов.
Он уже потянулся за пультом, чтобы переключить канал, как вдруг одна из «говорящих голов» в углу экрана привлекла его внимание. Худой человек с землистым лицом, с маленькими, вечно опущенными глазками… он казался очень знакомым. Несколькими секундами позже человек отхлебнул из стакана воды и, не отрываясь от бумажки, заговорил. Камера поползла вправо, лениво зацепила его, прицелилась. Наплыв – и вот уже почти весь экран заполнило угрюмое неподвижное лицо, обтянутое серой, пористой, в оспинах и угрях, кожей. Кудэр приподнялся на кровати, сделал громче звук и – да. Да. Этот человек говорил по-русски. Кудэр узнал его. Имя так и не вспомнил, но это лицо… Он. Новый российский президент.
Кудэр поставил звук на максимум, но речь президента, заглушаемую бодрым немецким переводом, все равно слышал лишь отчасти…Дать оценку проделанной работы и наметить основные направления развития страны… Затронуть ряд принципиальных идеологических и политических вопросов… меры, направленные против олигархических группировок, обладающих неограниченным контролем над информационными потоками и обслуживающих исключительно собственные корпоративные интересы… Важнейшая задача в сфере государственного строительства – укрепление Российской Федерации… Построение эффективного государства в существующих границах… Оптимизация управления… Кадровые перестановки на всех уровнях… государственные силовые структуры… Федеральная служба безопасности будет полностью переформирована…От мерцания экрана заболели глаза. Кудэр зажмурился, сжал гудящую голову руками и постарался сосредоточиться, понять, о чем все-таки речь – но смысл ускользал от него. Слова, обильные и бессвязные, мелкими, горячими каплями просачивались в мозг, обжигали его и растворялись без следа.
…Восстановить целостность страны… нам нужна сильная армия… сильная страна… единая, неделимая…
Пот тонкими теплыми струйками стекал по лбу, щекотал брови.
«У меня лихорадка. И бред», – подумал Кудэр. За ровным, безжизненным голосом президента ему явственно слышался еще один голос, женский. Тихо, слегка картаво, эта женщина произносила свои, совсем другие слова.