Друзья гостили у Наны Оту уже больше недели. Их все привечали, хвалили, осыпали подарками. Подарки были разные — маленькие и большие, ценные и не очень. Но больше всех угодил им главный охотник двора: три дня назад подарил собаку — большую, черную, с белой широкой грудью. Теперь друзья сочиняли псу имя; они предлагали и то и это, но Опокуве не нравилось ни одно из звучных имен, какие выдумывали мальчишки. Она отвергала их все и твердила свое: у пса должно быть необыкновенное, лучшее в мире имя, такое, чтоб сразу вспомнилось: пса подарили им при дворе Наны Оту.
Сейчас Опокува ужинала вместе с одной из своих новых приятельниц и болтала без умолку. А мальчишки нетерпеливо ждали. Сколько можно есть, в самом деле? Когда она выйдет? Но Опокува ела не спеша: ей было ужасно жарко, а тут еще огненный суп! Но вот она, не торопясь, вышла. Ребята тут же потащили ее на веранду, в восточное крыло дома. Все трое уселись поудобнее и, прежде чем поговорить о непонятной суматохе, переполошившей весь дом, посмотрели — уныло и безнадежно — на небо. Оно было темным, угрюмым, и даже ветер не дул в этот день.
— О, какая ужасная жара! — вздохнула Опокува.
Ребята молчали: что они могли ей сказать? Слишком хорошо они ее понимали. Потом Агьяман подтолкнул локтем Боафо:
— Ну, что ж ты не спрашиваешь? Что это творится в доме, а? Кто знает?
— А разве есть кто-нибудь, кто не знает? — расхохоталась Опокува.
Боафо бросил быстрый взгляд на вредную эту девчонку. Неужели она их снова опередила?
— Ты о чем? — осторожно спросил он.
— А ты не знаешь? — усмехнулась в ответ хитрюга Опокува.
— Не спрашивал бы, если б знал! — взорвался Агьяман. — Говори, если тебе что известно, слышишь?
Ох и вредная эта Опокува! Обожает секреты, всяческие тайны… Вечно что-то таит, даже от него, Агьямана; никогда не скажет прямо!
— Ничего я не знаю, — сказала Опокува ехидно и пошла было прочь, но Боафо успел схватить ее за руку. Он схватил свою хитрую сестру и держал теперь крепко.
— Ах ты, врушка! — сказал он гневно и сел на ступеньки, не выпуская ее руки.
Опокува хмыкнула и вдруг мирно уселась рядом, а он-то думал: визгу будет — на весь дом. Она села рядом с братом, но молчала как камень. Боафо рассвирепел, однако вида не подавал, терпеливо, покорно ждал.
— Ну же, рассказывай, — взмолился наконец Агьяман. Разве можно принудить эту упрямицу? Ее можно только уговорить. — Ты же все знаешь… Ты же такая умница…
В ход была пущена тонкая лесть.
— Ну почему бы тебе не сказать?..
Наступило долгое молчание. В темноте не было видно лица Боафо, но Опокува чувствовала, как растет его гнев. Еще минута — и братец взорвется. «Ладно уж, хватит с них», — подумала Опокува и нарушила тягостное молчание.
— Завтра вождь отправляется в Манкесим, — одним духом выпалила она.
Мальчишки перевели дыхание: наконец-то заговорила…
— Зачем? — сразу же, пока эта девчонка не передумала, спросил Агьяман.
— Просить помощи у Нананомпоу.
— В чем? — продолжал наступать Агьяман.
— Ну как в чем? Зачем ходят к идолу, как ты думаешь? — затараторила Опокува. — Да еще к такому — самому главному, самому знаменитому, самому сильному?
— Понятно… — протянул Агьяман.
Он был очень взволнован. Вот это да! Вождь, оказывается, отправляется к великому Нананомпоу! А они — гости вождя. И ведь они никогда не путешествовали, не уезжали далеко от дома, а уж о знаменитом идоле племени фанти и мечтать не смели! Будет о чем порассказать друзьям-приятелям, тем, что остались в родной деревне! Если их, конечно, возьмут…
— Как ты думаешь, а вождь нас возьмет? — с замиранием сердца спросил Боафо: он и забыл, что решил не разговаривать с Опокувой.
— Не знаю, — неопределенно пожала плечами Опокува.
— А почему бы нам не спросить? — загорелся Агьяман. — Правда, давайте спросим?
— Ну и кто из нас троих это сделает? — ехидно осведомилась Опокува.
Боафо растерянно встретил ее смеющийся взгляд. Но Агьяман тут же нашелся.
— Ты, конечно, — сказал он небрежно.
— Это почему? — возмутилась притвора: кто же, кроме нее, мог отважиться на столь дерзкий вопрос вождю? О, она это превосходно знала, и ее друзья знали тоже.