– Ну, уж нет! Потом жалеть буду до конца дней своих! – строго пригрозила себе Зина и через несколько минут, пересилив трусливое и опасливое: «Зин, а может, не надо? И так хорошо…», окунулась в воду.
– Ой, славно-то как! Вода лёгкая, чистая, пахнет приятно, держит, как морская! – Зина плавала прекрасно, а уж на спине и вовсе могла часами лежать.
Вот она и устроилась на тёмной воде, теперь кажущейся ей вполне тёплой, подняла взгляд в небо, где с одной стороны, там за деревьями, ещё упрямился, не желал уходить с неба месяц, а с другой – разгоралось красно-золотое сияние нового дня.
– Как же мне хорошо! – бормотала расслабившаяся Зина. – Словно смыло с меня всё лишнее, так легко… Ой, а чего это меня в какие-то камыши занесло? – удивилась она. – Ну, надо же! Вроде никакого течения и в помине нет, а всё-таки оно тут имеется!
Она не стала пытаться переворачиваться, нащупывать дно, по опыту зная, что попадёт в густой и вязкий ил. Нет, просто изменила направление и так же на спине уплыла подальше от зарослей, оказавшись у ивовых ветвей, окаймляющих края уютной заводи с деревянными мостками.
– Надо же, и как я это место с берега не увидела! – успела пожалеть Зинаида и тут же услышала такой визг, словно в спальню пансиона благородных девиц запустили несколько сотен жаб.
– Аййййййиииии! – вопила… нет, вопил! Вопил, завывал и истошно, по-бабьи, визжал какой-то субъект явно мужского пола и невнятной наружности. Наружность была надёжно защищена от посторонних взглядов костюмом защитной расцветки, столь любимой рыбаками. На голове красовалась кепка, из-под козырька которой и вылетали убийственной интенсивности вопли.
Зинаида была дамой не из трусливых… Во-первых, характер такой, во-вторых, профессия, однако. Каких только пациентов она не видела, в том числе и тех, которые были вполне себе опасны для окружающих. А в-третьих, Зина попросту разозлилась.
– Чего вопит этот болезный? А? Ничего такого не происходит! Стоит в обнимку с какой-то фигнёй типа сачка, уставился в воду на какую-то кочку и верещит. Нет, ну, ладно бы крючком себе куда-то попал – я бы поняла – у мужчин физиология уязвимая. Если куда не надо попадёт крючочком да со всего маху, мало не покажется! Так вроде ничего подобного тут нет: руками держится за сачок; уши, пальцы, шея и всё остальное явно целы и невредимы. Тогда чего так орать?»
Истериков Зина не любила. Опять же это чисто профессиональное качество.
– Настроение мне спугнул… Визгля какая-то! И ведь не затыкается и всё тут – экий завод большой! Нет, надо уточнить… может, у него почечная колика или ещё чего прихватило? Хотя поза, конечно, странная, словно он в воду с мостков смотрит и как прилип взглядом. Когда что-то болит, так никто стоять не будет. Ладно, может, он особенный какой-то, так что лучше спрошу.
Зина решительно выдвинулась из-за ивовых зарослей и звучно, чтобы привлечь внимание странной личности, уточнила:
– Молодой человек, вам что, плохо?
Эффект был такой, словно в рыбака молния попала. Он заткнулся, замер, как суслик, а потом взвился над мостками, одним шикарным прыжком добравшись до берега. Почти.
– Молодой человееек! Да что с вами? – осведомилась встревоженная непонятными рывками и завываниями Зина. Она нащупала кончиками пальцев дно и пошла к берегу.
Чего она совсем не ожидала, так это того, что явно пострадавший от чего-то тип начнёт пятиться, перебирая руками и отталкиваясь средством для поиска приключений, потому что ноги его как-то не очень слушались.
– Эй, вы здоровы? – уже всерьёз обеспокоившись, спросила Зина, вышедшая из воды уже по грудь.
Справа в кустах заводи ей послышался какой-то шорох, но отвлекаться она не стала.
– Иииии! – ответил ей болезный тип. – Иззззииидииии!
– Чего? – Зина вознамерилась выйти на берег. Нет, не то, чтоб ей охота было связываться, но совесть не позволяла уплыть и оставить явно пострадавшего одного в безлюдном месте. – Я сейчас к вам выйду! – обнадёжила она его.