Затем она отвернулась и оставила детей наедине с их восхищением.
10
Сандрина Ноябрь 1986 года
Сандрина быстро добралась до поселка. Она с удивлением насчитала двадцать домов. Ей казалось, их будет меньше, но она вспомнила рассказ Поля о присутствии нацистов, о бывшем персонале лагеря и о группе ученых, регулярно бывающих на острове. Прочные постройки из твердого камня, все однотипные, с прямыми строгими линиями, – эти дома больше напоминали надгробные памятники, чем уютные жилища.
Молодая женщина направилась к самому внушительному из них, единственному двухэтажному зданию с освещенными окнами, рассудив, что это и есть гостиница. Оттуда доносился соблазнительный аромат жареного мяса, из трубы к небу поднимался густой дым. Сандрина толкнула дверь, лицо обдало приятной теплой волной, развеявшей легкий озноб, вызванный моросящим дождем.
В печи потрескивали поленья, рядом выстроился десяток пустых столов и стульев. В глубине зала виднелась длинная лестница, исчезающая на втором этаже. У ее основания примостилась маленькая конторка, обозначающая границу между служебными помещениями и территорией, предназначенной для публики. Сандрина с чемоданом в руке направилась по многочисленным коврам, устилающим полы, к этому заменителю ресепшена. Она заметила бар с пивными кранами, а также музыкальный автомат – включенный, но хранящий молчание.
– Черт возьми! Теперь я понимаю, почему именно здесь сосредоточен центр местной жизни! – прошептала она, уже предвкушая, как выпьет свежего пива, сидя у огня под звуки классического джаза.
Она позвонила в колокольчик, стоявший на столе, и прислушалась. Ответ не заставил себя ждать. За дверью раздался мужской голос, и несколько секунд спустя она оказалась лицом к лицу с Виктором. Она сразу определила, что это он. Среднего роста, с крупными глазами, придающими ему выражение постоянного удивления. Он направился к ней, и Сандрина заметила, что он слегка хромает.
– Сандрина, я счастлив наконец с вами познакомиться! Конечно, я бы предпочел сделать это при других обстоятельствах, но Клод заверил нас, что Сюзанна не страдала, – пояснил он, вытирая руки об свой длинный фартук.
К великому удивлению Сандрины, повар обогнул конторку, чтобы заключить ее в объятия.
– Примите мои соболезнования. Могу лишь разделить вашу боль, вашу бабушку здесь очень любили, – шепнул он ей на ухо.
Молодая женщина подождала, пока Виктор ее отпустит, чтобы в свою очередь улыбнуться ему. Она не знала, что ответить на его слова, поэтому ограничилась простым «спасибо».
– У меня готова комната для вас, – продолжил Виктор. – Нотариус предупредил меня о вашем приезде. Но сначала садитесь за стол, после дороги всегда хочется пить. Не желаете пива?
– С удовольствием! – обрадовалась Сандрина.
– Вы уже познакомились с Симоном и Полем?
– Да, мы немного поболтали, по крайней мере с Полем, – уточнила она.
– А… Симон… Он выглядит не очень дружелюбным, – улыбнулся повар, скользнув за барную стойку, – но он хороший человек.
Виктор включил пивной кран и наполнил две широкие кружки, наблюдая, как его гостья прохаживается по комнате.
– Воспоминания о прошлом, – поморщился он, увидев, что она склонилась над фотографиями в деревянных рамках, висевшими на соседней стене.
Внучка Сюзанны восхищенно рассматривала снимки. Большинство из них были черно-белыми и запечатлели жизнь на острове в течение первых лет. На одной фотографии десять человек, словно футбольная команда, гордо позировали на фоне огромного бункера. Она узнала Виктора по его одежде повара, но засомневалась насчет Симона. Высокий рост соответствовал, но улыбка, озарявшая лицо молодого человека, резко контрастировала с выражением лица моряка, которого она не так давно видела. Сандрина поискала свою бабушку, но, не имея достаточной информации, она колебалась между двумя женщинами, одна из которой была невысокой, с накрашенным лицом, а другая – более стройной, с взглядом, избегающим объектива. К тому же, среднее качество снимков не облегчало ей задачу…
Многие фотографии изображали этих же людей в разных ситуациях: работающими в саду, сидящими за столом в зале с разноцветными стенами, играющими в баскетбол, курящими на утесе на фоне простирающегося до самого горизонта моря… «Даже сам остров как будто сияет», – подумала она, разглядывая несколько цветных снимков, отпечатанных, судя по всему, с пленки «Кодахром». У нее создалось впечатление, что с течением лет трагедия в детском лагере сделала более блеклой саму природу острова. В ту пору дома жителей утопали в цветах, море казалось более синим, а небо было не таким угрожающе-серым, какое сейчас нависало над островом.