«В обмен на эту милость», — сказала она, — «вы должны отдать нам убийц наших семей, их обоих. Мы свершим над ними правосудие».
После этих слов Гитантас протолкался вперед. Планчет схватил поводья его лошади, останавливая его довольно близко от кочевников, но Билат, Биндас и Хагат из Микку вклинились между своим предводителем и разъяренным молодым эльфом.
«Наш командир — не убийца!» — прокричал Гитантас. — «Что же до мага, мы тоже хотим заполучить его. Ты не можешь обвинять нас в его преступлениях! Дикари! Вы — те, кто убил лорда Мориллона, не так ли? Какое милосердие вы проявили к нему? Его оставили гнить в пустыне с перерезанным горлом!»
«Молчать!» — Закричал Планчет так громко, как едва ли кто-то когда-либо слышал от него. — «Отправляйся обратно в лагерь! Немедленно!»
Выдернув поводья, Гитантас галопом понесся обратно сквозь ряды эскорта. Он не вернулся в город, как было приказано, а направился галопом прямо через песчаные холмы туда, где наготове со своей армией находилась Львица. Лишь ранение удерживало его от того, чтобы присоединиться к ней в первой точке; теперь же даже это не остановит его.
Адала посмотрела на темное небо. Проявится ли снова ее маита? Поразит ли огонь с небес лэддэд? Или солнце освободится от своего покрывала и засияет на ней, явив справедливость ее дела?
Ничего не произошло. Вместо этого, шквал чуть теплого дождя хлестнул по неподвижным отрядам. Адала плотнее обмотала вуаль вокруг лица и указала обвиняющим перстом на Планчета.
«Это падет на вашу голову!» — Нараспев произнесла она. — «Выбор жизни или смерти, войны или мира, он ваш. Отдайте женщину Беседующего и колдуна лэддэд. У вас есть время до следующего восхода солнца. Если опоздаете, мы — враги!»
Он не ответил, лишь выпрямился в седле под потоками дождя. Адала развернула голову Маленькой Колючки и пустилась рысью прочь. Ее военачальники и вожди гуськом отправились за ней, настороженно следя за эльфами в поисках признаков вероломства.
Дождь усилился. Наконец, Планчет запрокинул голову, чтобы позволить дождю омыть его скорбное лицо.
«Спаси всех нас от истово верующих», — пробормотал он.
Сахим-Хан большими шагами энергично шел по коридорам своей цитадели, пока снаружи завывали горны. Каждая живая душа в Кхури ил Норе находилась в движении, бегая туда-сюда, унося оружие, или продукты, или ценности вглубь крепости. Сахим по мере продвижения раздвигал этот хаос. Даже охваченные страхом перед атакой кочевников, слуги проворно убирались у него с дороги. Во дворе цитадели он нашел генерала Хаккама и принца Шоббата.
«Почему кочевники здесь?» — спросил Сахим.
Хаккам ответил: «Мы не знаем, Могущественный Хан. Городские ворота заперты, а гарнизон собрался на стенах».
Шоббат поднес к губам мягкий кулак и сдержанно покашлял. Его отец грубо приказал ему говорить.
«Могущественный Хан, кочевники явно пришли на войну с лэддэд. Возможно, их науськали торганцы». — Шоббат сделал паузу, принимая глубокомысленный вид. — «Беседующий лэддэд послал к Халкистским горам вооруженный отряд с тайным поручением. Они вторглись на территорию Вейя-Лу, и, говорят, вырезали две тысячи женщин и детей прямо в кроватях».
Хан фыркнул. «Ложь. Были убиты всего лишь две сотни, и, похоже, за это преступление ответственен песчаный зверь». — Он повернулся к своему генералу. — «Хаккам, сколько всадников ты можешь выставить?»
«Пять тысяч по первому приказу, Могущественный Хан. Больше, через какое-то время».
«Собери свои войска. Ты должен отбросить кочевников обратно в пустыню. Как они осмеливаются бряцать оружием перед моим городом! Когда я покончу с ними, они будут считать песчаного зверя кротким домашним любимцем!»
Хаккам поклонился и собирался уйти, когда Шоббат положил отцу руку на плечо, говоря: «Подожди, Могущественный Хан!» Хаккам остановился, а Сахим посмотрел на сына, словно тот потерял рассудок. Шоббат убрал руку, поспешно добавив: «Сир, не спешите! Возможно, эта ужасная ситуация может принести Кхуру большие плоды! Пусть дерутся. Кто бы ни победил, Кхур станет лучше без проигравшего».
Сахим сжал кулак и единственным ударом опрокинул сына на землю.
«Идиот! Болван! Дурак! О чем ты думаешь! Я дал лэддэд свою защиту! Как хорошо будут думать обо мне наши соседи, если я позволю уничтожить эльфов прямо под самыми стенами своей столицы теми, кем, предположительно, я правлю?»
Когда Шоббат упал, всякая активность во дворе и сторожке прекратилась. Все замерли, уставившись на сидевшего на земле с кровоточащими губами принца и его облаченного в пурпур отца, стоявшего над ним словно демон мщения. Мощный голос Сахим-Хана наполнил двор.