«Что это за дьявольское создание?»
Вапа склонился с седла, чтобы рассмотреть находку. «Человек-дракон».
Череп драконида? Раздражение Шоббата исчезло, когда он более пристально изучил предмет. Череп был широким и треугольным. Из верхней челюсти торчали клыки, длиной с большой палец Шоббата, и присутствовал роговой клюв, словно у громадной птицы. Череп был в полтора раза больше человеческой головы, и имел сзади несколько параллельных отметин — скорее всего, порезы от клинка.
«Воин», — произнес принц, вставая и отряхивая песок со своего длинного плаща.
«Искавший воду разведчик. Он нашел ее, но не ушел. Пустыня не берет пленных». Шоббат не стал обращать внимание на то, что, по-видимому, этот драконид погиб от меча, а не природного воздействия.
Снова оседлав коня, Шоббат заметил какое-то вкрапление в слое Слезы. Он вытащил из-за пояса кинжал и принялся ковырять в камне. К копытам его коня каскадом посыпались обломки.
Вапа нахмурился, глядя на это варварское разрушение, но хранил молчание.
Принц обнаружил желтый камень, выделявшийся в слое монотонного песчаника. «Это ракушка?» — воскликнул он. Предмет выглядел очень похожим на верхнюю половину раковины моллюска.
Вапа покачал головой. «Всего лишь камень, случайно похожий. Шутка богов».
Принц не согласился. Он предположил, что когда-то эту часть Кхура покрывало море. Вапа немедленно отверг эту идею.
«В Песне сказано: земля Кхура старейшая в мире, первая твердь, сотворенная богами», — решительно произнес кочевник. — «Она никогда не была под водой».
Для кочевников Песнь была священной. Собрание легенд из далекого прошлого, она содержала тысячи стихов, слишком много, чтобы кто-то смог запомнить полностью, так что она была разделена на восемь песен, каждая из которых была названа в честь одного из великих богов кочевников: Каргат Воин, Ракарис Охотница, Торган Мститель, Элир-Сана Целительница, Антор Отшельник, Хаб'рар Посланник, Соро Творец Огня и Айян Плутовка. Вапа был певцом Песни Антора.
Двое всадников продолжили путь. Двигаться дальше стало еще труднее, коням приходилось пробиваться по живот в песке. Коротконогое серое животное Вапы, более привычное к такой местности, сохраняло ровный шаг. Элегантный гнедой Шоббата, чьи длинные ноги были созданы для скорости, спотыкался. В результате, к тому времени, когда они достигли пункта назначения, наступил и прошел закат.
Как и Слеза Элир-Саны, цель Шоббата была каменным островком в океане движущихся песков. Скорее не единая формация, она состояла из толстой колонны серого камня двенадцати метров высотой, тесно окруженной четырьмя черными гранитными башнями вполовину ее высоты. Эта четверка была наклонена внутрь, их верхушки касались центральной колонны. Бледный свет звезд придавал этой формации жуткий вид древнего забытого замка.
Найденная в руинах Кхури ил Нора табличка сообщала об этой странной формации, как о древнем оракуле. Говорилось, что в центральном шпиле были проходы и пещера. Эта пещера и являлась целью принца.
С закатом ветер стих. Воздух быстро потерял дневной жар, и стало холодать, но прокаленный песок по-прежнему излучал тепло. Шоббат спешился и порылся в своих седельных сумках. Зная, что здесь не будет дерева для факелов, он привез маленькую медную лампу. Он стал на колени и поставил лампу на песок, затем ударил кремнем по огниву, чтобы зажечь фитиль.
Вапа спросил, что он собирается делать. Когда Шоббат ответил, что планирует войти в эту формацию, кочевник пришпорил бока коня и быстро двинулся в сторону склоненного принца.
«Ничего не было сказано о том, чтобы входить!» — произнес он. — «Ты не должен! Не тревожь духов этого места!»
«Я пришел сюда не для того, чтобы просто наслаждаться видами. То, что я ищу, находится внутри».
С кремня посыпался каскад искр, и Шоббат сосредоточился на разжигании огня. Наладив фитилек, он услышал шелест металла. Вапа вытащил свое оружие, узкий лишенный гарды меч, предпочитаемое большинством кочевников.
«Ты осмеливаешься напасть на меня? Я твой принц!»
Вапа был неподвижным силуэтом. Слабый свет лампы не достигал лица кочевника, и его выражение было скрыто ночью. «Если я ускачу, что ты будешь делать? Ты никогда не вернешься в свой город», — прошептал он.
Впервые Шоббат почувствовал толчок неуверенности. Он быстро подавил его, опершись на всю самонадеянность и самоуверенность своего привилегированного воспитания.