И персонажи этого акта тоже словно спихнули куда-то за кулисы всех предыдущих героев моей драмы и нормализовали весь тот сумасшедший дом, в котором я до сих пор играла свою роль. Мама Миши, тихая и застенчивая Софья (надо же!) Моисеевна была полной противоположностью Софье Казимировне. А его папа, забегающий мне каждый шаг высокий и сутулый одесский портной Абрам Эммануилович, вовсе не напоминал румяного бравого полковника морской пехоты с орденами на своей крутой еврейской груди за успехи арабов в убийстве израильских солдат.
О, как я таяла в лучах всеобщего восхищения и обожания под точно таким же навесом из винограда, как в Севастополе, но в крошечном дворике на какой-то станции Фонтана, у дверей беленького домика Бергеров, под которым всю ночь шумело море!..
***
Зато уже назавтра я пережила такую ревность, по сравнению с которой боль от измены Феликса казалась мелкой обидой. Дело в том, что от Феликса я с первого дня ждала какого-то подвоха -- у него прямо на лице было что-то нехорошее написано, а Миша в этом смысле был его противоположностью.
Приревновала же я Мишу к его бывшей жене Гале!..
Она разрешила свидание отца с сыном Вовой в квартире своего нового мужа, работника горисполкома, в другом конце Одессы.
Так что декорацией к этой сцене можете считать заурядную городскую квартиру, но с виноградными лозами и свисающими кистями прямо на балконе, представляете? Действующие лица явления первого - мой уже Миша Бергер и эффектная худощавая энергичная сероглазая брюнетка в строгом деловом костюме знающего себе цену врача. И вот прямо у меня на глазах один врач целует, как мне показалось из прихожей, совсем не мимолетно и слишком долго другого бывшую свою Галю.
Явлением вторым оказалась красная как буряк физиономия свирепого на вид вислоусого щирого украинца по имени Тарас - ее нового мужа. Тот взгляд, которым он одарил сцену цивилизованного развода, не оставлял ни малейшего сомнения в том, как именно он относился к этим поцелуям вообще и к доктору Бергеру.
И тут вам явление третье - на сцене не больно-то худощавая блондинка с такими глазами и носом от этого явления первого, что кого хочешь заинтригуешь. К тому же, в легкомысленном курортном наряде, ибо, как говорится, не при исполнении.
Муж бывшей жены моего нынешнего излишне ласкового не совсем по адресу мужа смотрит на меня, боюсь, еще свирепее, чем на этого пархатого... Бергера. Щирый Тарас не счел необходимым даже соблюдать приличия: "Тю, сплюнул он, - так от яких воны соби жинок заводять, гха!.."
"Не нравлюсь? -- прищурилась я, увлекая его под руку на увитый виноградом балкон. -- Или наш брак вам не по душе?" "Та негоже ж таким гарным та справним жинкам до них от своих хлопцив уходить! Хиба тоби москалей твоих мало було?" "Було, було, - разозлилась я. -- А вот у тебя небось не було, раз ты еврейский огрызок себе подобрал, хохол дурной." "Ты що? -- побагровел он от моей наглости. -- Та як ты смиешь? Мени? У мени ж у хати? Та в моий ридной Украйини!.."
"Вот что, Тарас. Мне твое общество отнюдь не по душе, а потому болтать с тобой долго я не расположена, понял? Так что кончай-ка придуриваться и переходи со мной на русский." "Чого це?" "А того це, что с начальством своим в исполкоме ты небось на чистом русском только и смеешь говорить. Тут твоя благоверная моему суженному проговорилась как-то, что твой завотделом вообще еврей. Ну-ка я ему расскажу о твоих антисемитских закидонах, а? Куда ты тогда заткнешь свой поганый язык, хохол ты двуглавый?" "А чому двуглавий?" -- не сдавался он. "А тому, что тебя хер бы в исполком взяли в качестве щирого петлюровца. Ты небось член КПУ, нет? А наша партия -- партия интернационалистов, не слышал? Короче, как дальше будем выяснять отношения -- на мове или по-человечески?"
Он, казалось, сейчас лопнет от злости. Миша тревожно поглядывал на нас из глубины комнаты, где сидел на диване с маленьким беленьким совершенно счастливым Вовиком с моей красной пожарной машинкой в руках. Уж больно видно вертелся мой нос между синих огней.
Но у грозного Тараса усы уже повисли: "А Галя мне говорила, что у ее бывшего мужа жена теперь ленинградка, аспирантка, - тихо и без акцента сказал он. -- Как же вы можете вот так... бесцеремонно со мной? Как с негром в Америке..." "А у нас в Питере с волками принято только по-волчьи выть. Дай тебе и таким как ты волю, Петлюру своего любимого переплюнете." "Напрасно вы так, - еще миролюбивее и тише сказал он. - У нас, украинцев, совсем другая национальная история, чем та, которую мы все учили в школе. Вы знаете только искаженную интерпретацию короткого периода нашей независимости, Татьяна Алексеевна... У Симона Васильевича в правительстве было даже министерство по защите евреев. Единственное в мире. А вы так о нас пренебрежительно. Вас ведь тоже можно обвинить в великодержавном шовинизме..."
"Ладно, Тарасик, - положила я руку на его круглое мягкое плечо. -- Все люди, в конце концов, братья и сестры. Ты лучше мне вот что скажи, как на духу: тебе лично что, их Вовка дозарезу нужен? Ты без него жить не можешь?" "Як на духу, Танечка, дык вин мени от тут..." "Так уговори свою Галю уступить парня отцу. Судиться, сам знаешь, с матерью бесполезно. А вот если по доброму согласию, то..." "А ты, Таня, теж мени скажи, як на духу: нащо вин тоби особисто?" "Мне лично нужно душевное спокойствие моего любимого мужа." "А коли вин тоби с цим хлопцем..." "Слушай, Тарас Осипович, давай все-таки по-русски. Ты бы хотел, чтобы Миша с тобой говорил по-еврейски, а ты морщил лоб, как я с тобой, чтобы понять." "Так и я ж о том же! Увезет он вас с Вовкой в свой Израиль. Кем он там станет? Оккупантом?" "Человеком станет. Везде есть хорошие люди." "Та що, таки вже собираетесь?" "Пока нет." "А ты-то там як? Ты ж така русская, що як... эталон! Тебя ж за версту видать!" "И русские везде живут. Но мы сейчас не обо мне, а о Володе. Так как? И тебе забот меньше. Все равно ведь он с матерью не ладит, с вами пока не живет. Так хоть пусть с отцом будет. И в Ленинграде, а?"
"Ну... як ты так бажаешь... Погутарю с жинкой. Ты маешь рацию... то есть ты права: та, нащо мени чужой пацан..." "Тем более от еврея, а?" "О, так це ж... это же главное! Ты ж меня понимаешь?" "Предположим. Так отдадите нам парня?" "Я постараюсь. Только не сразу." "Отлично, Тарас Осипович, перешла я на нужные рельсы. -- Очень на вас надеюсь. А мы как устроимся с жильем, за ним и заскочим в Одессу, идет?"