Мне наконец-то удалось стукнуть его ложкой по затылку, и парень, смеясь, отпустил меня.
Я выпрямилась и, нахмурившись, вновь уселась на свое место. Говнюк.
Обмакнув хлеб в суп, молча принялась за еду, не поднимая глаз. Теплая жидкость обволокла горло, медленно согревая изнутри. Я чувствовала на себе взгляды, но старалась не обращать на них внимания.
– Ну, и каким было твое наказание? – Илья толкнул меня в плечо, не желая униматься. – Воруешь у меня пиво, не делаешь то, что тебе говорят, как положено хорошей девочке… – начал он перечислять мои грехи. – У тебя уже появляются нечистые мысли?
– Спроси у своей подружки, – возразила я с набитым ртом. – Она пялится на меня чаще, чем на тебя.
Лев прыснул.
– Вот же мелкая засранка, – процедил Илья, ткнув пальцем мне в живот.
Я дернулась, но он обхватил меня руками и начал щекотать. Извиваясь, я стала колотить его по груди.
– Прекрати!
Однако парень лишь засмеялся, щекоча то мои подмышки, то живот.
– Оставь ее, – послышался голос Давида.
– М-м-м. – Рука Ильи будто случайно опустилась к моей попе. – У тебя тут кое-какие объемы наклевываются, что ли? – Он ущипнул меня через джинсы. Уворачиваясь, я замахнулась и ударила его по шее.
– Достаточно, – рявкнула Марина. – Прочь с моей кухни. Вы все. Сейчас же!
Хихикая, Илья со Львом поднялись, чуть не опрокинув скамейки, и вышли из комнаты. Первый проходя мимо отвесил мне подзатыльник. Давид тоже встал, допил свой кофе и поставил кружку на стол, после чего вышел, не произнеся ни слова.
Я проглотила еще несколько ложек супа, затем поднялась, отломила большой кусок хлеба, чтобы взять с собой, перелезла через скамейку и направилась к задней лестнице, ведущей в мою комнату.
Марина остановила меня, окликнув:
– Ник.
Резко остановившись, я расправила плечи и приготовилась. Надеялась, что смогу сбежать, но не успела.
Марина не была мне матерью, однако приняла на себя эту роль. Мы с ней договорились. Я приходила и уходила, когда захочу, а она оставляла за собой право высказываться, если ей что-то не нравилось.
Моя родная мать с трудом могла позаботиться о себе, не говоря уже о дочери.
Обернувшись, я быстро откусила кусок хлеба, который держала в руке, в надежде подать сигнал, что не хочу разговаривать.
Марина подошла ближе, не сводя с меня своих голубых глаз и сочувственно улыбаясь.
– Как бы твой брат ни старался, он не в силах остановить время. Сколько бы ты ни куталась в мешковатую одежду, тебе не удастся прятаться вечно. Твое тело меняется.
Щеки мгновенно вспыхнули. Мне хотелось отвести взгляд, но почему-то я продолжала смотреть на нее.
– И?
– Мужчины начинают обращать на тебя внимание, – сказала она более настойчиво. – Ты хорошенькая, поэтому я считаю неуместным… – Марина замолчала, словно подбирая слова. – Мне кажется, парни больше не должны так с тобой обращаться. Иначе у них начнут появляться неправильные идеи.
Погладив меня по плечам, она добавила:
– Если уже не появляются. Ты теперь женщина, и это тело принадлежит тебе.
На этот раз я опустила глаза, тяжело вздохнув.
Женщина. Я не взрослела. Мое тело могло меняться, сколько ему вздумается, однако я никогда не стану женщиной и навсегда останусь той, кем была сейчас.
– Взрослеть нормально, – едва слышно прошептала Марина, будто прочитав мои мысли. – В этом нет ничего плохого, если ты хочешь краситься и одеваться как другие девушки.
Сдержав горький смех, я ответила:
– Не вижу в этом разговоре никакого смысла. Мне не нужно, чтобы эти ребята замечали меня, – я дернула головой в сторону коридора, в котором только что скрылись Илья, Лев и Давид, – так зачем же тогда привлекать к себе лишнее внимание?
Зачем вообще наряжаться и прихорашиваться?
– Затем. – Марина ласково улыбнулась, достав из кармана своего фартука тюбик. Затем сняла крышечку и повернула нижнюю часть, выдвинув вишнево-красную помаду.
Когда женщина поднесла тюбик к моему рту, я рефлекторно отпрянула назад, но потом замерла. Марина нанесла помаду на мои губы, а затем, улыбнувшись, убрала руку и повернула меня к зеркалу, висевшему возле кладовой.
Я ошеломленно моргнула. В последнее время я редко смотрелась в зеркало, отказываясь признавать то, что происходило с моей внешностью, но сейчас не могла оторвать глаз от своего отражения. Я сжала и потерла губы друг о друга, ощутив то, чего не чувствовала уже очень давно – восторг.
Красный цвет заставил кожу буквально сиять, чего я никогда не замечала раньше, а взгляд этих зеленых глаз, был еще более выразительным. Даже мои каштановые волосы, казалось, стали ярче.