Тяжело дыша, я бежала все быстрее и быстрее. Неужели Курт допустил бы, чтобы меня использовали в качестве развлечения? Сегодня в церкви, хотя от него и исходила опасность, он был ласков.
Внезапно передо мной будто из ниоткуда возник Курт, преградив путь, и я резко остановилась.
— Подожди, — произнес парень.
Но мне было безразлично все, что он хотел сказать. Я толкнула его в грудь и, проскользнув мимо, рванула дальше.
Отталкиваясь ногами от земли изо всех сил, чтобы максимально разогнаться, я даже не смотрела, куда бегу.
Чьи-то руки обхватили мою талию, и меня подняли в воздух. Сиплый голос прошептал мне в ухо:
— Это не то, что ты думаешь. Мы пошутили.
О, еще лучше. Для них происходящее – лишний повод посмеяться.
— Зачем ты привез меня сюда? – выкрикнула я, извиваясь, в попытке вырваться из его хватки.
— Ш-ш-ш.
Курт старался успокоить меня, но я не хотела ничего слушать. Мне просто нужно было домой. Если я не попадусь никому на глаза, мне удастся избежать унижений.
— Отпусти! — я попыталась вырваться и почувствовала, как он оступился, после чего мы оба упали на землю.
Приземлившись на него сверху, я услышала стон Курта, но, когда попыталась подняться, он повалил меня обратно и накрыл своим телом. Его бедра оказались между моих ног. Парень обхватил мои запястья и прижал их к земле у меня над головой.
— Отпусти, — повторила я. — Сейчас же.
Однако Курт лишь немного приподнялся, глядя на меня сверху вниз. Его пах касался моего, и я старалась не обращать внимания на то, как мои нервные окончания обострились от такого контакта.
— Скажи это, — прошептал парень.
— Сказать что?
— Что хочешь меня.
— Уж лучше я оближу мороженое, нашпигованное лезвиями, — процедила я сквозь зубы.
Он ухмыльнулся.
— Ты позволила мне прикоснуться к тебе сегодня в исповедальне. Тебе это понравилось.
Замедлив дыхание, я заставила свое лицо принять безразличное выражение.
— Правда? С трудом припоминаю.
Приняв вызов, Курт слегка покачнулся, снова касаясь меня между ног, отчего с моих губ сорвался тихий стон.
Господи.
Он наклонился и спросил, щекоча мои губы своим дыханием:
— Может, останешься? — его глаза полыхнули огнем. — Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь.
Боже, Курт лежал на мне сверху. Я еще никогда не ощущала ничего подобного. Если не считать борьбу с нашими парнями, когда я была помладше, но даже тогда все было совсем не так.
— Что происходит? — спросил кто-то.
Подняв глаза, я заметила девушку, подошедшую к Кириллу, который стоял у Курта за спиной. И давно он наблюдал?
Она, наверное, пришла с вечеринки. Значит, мы были недалеко.
Курт повернул голову и обратился к своему другу:
— Отправляйтесь на кладбище. Я сам с ней справлюсь.
Кирилл ничего не ответил, но я увидела приближающиеся к нам ботинки. Затем он бросил презерватив, и тот приземлился рядом с моей рукой.
Мне стало трудно дышать. Что все это значит?
Кирилл ушел, забрав с собой девушку, а Курт снова посмотрел на меня. Потом отпустил мои запястья и оперся руками на землю.
— Подними его, — распорядился парень. — Или беги.
Подняв пакетик, я швырнула его как можно дальше, куда-то Курту за спину.
— Нам он не понадобится, — сказала я, убеждая себя, что это блеф. — Ты просто пытаешься меня напугать.
В ответ парень снова прижался ко мне своим пахом, и я почувствовала твердую, словно камень, выпуклость под тканью его джинсов.
С губ опять сорвался стон, но я тут же заставила себя замолчать. Какого черта?
— Он может нам понадобиться, — сказал Курт с самоуверенной улыбкой на лице.
Клитор начал пульсировать. Я заерзала – мое тело желало большего.
— Кто ты? — спросил он.
Я не могла ему рассказать. То, что случилось в исповедальной кабинке, было случайностью; я не рассчитывала столкнуться с ним снова. И вообще не думала, что мне когда-нибудь доведется встретиться с Куртом лицом к лицу.
Глядя в его темные глаза, я хотела поговорить с ним еще раз, как сегодня.
Хотела, чтобы он узнал меня. Но это было запрещено.
Вместо этого я тихо пробормотала:
— Мне холодно.
Все, что смогла придумать.
Курт встал и, взяв за руки, помог мне подняться. Но не отпустил, а повел в направлении, противоположном тому, откуда мы пришли.
К Часовой башне.
Оглядываясь, я все еще слышала музыку и иногда различала крики и смех. Мы были близко к месту проведения вечеринки, но шли не туда. Что Курт задумал?
Хотя мне ничего не оставалось, кроме как идти следом, изредка спотыкаясь. Все внутренности скрутило в тугой узел от волнительного предвкушения. Этого я и хотела, так ведь? Шанса побыть с ним рядом.
Серое каменное строение в высоту достигало середины маяка, на самом верху была расположена звонница. Но я не была уверена, что колокол сохранился. Часы давно перестали работать. Арочный вход встретил нас дверью с решеткой, которая была не заперта.
Я вошла внутрь и огляделась по сторонам, изучая обстановку.
Вдоль периметра зала протянулось несколько оконных проемов и пара встроенных каменных скамеек. Раньше к башне прилегала какая-то жилая пристройка или беседка, однако от нее уже давно ничего не осталось.
На стенах висели черные вазы с засохшими розами пепельного цвета. Кто знает, сколько лет этим цветам?
Сквозь витражные окна струился слабый свет, отчего в помещении танцевали красные, синие и золотые блики. Внутри была деревянная винтовая лестница, казавшаяся бесконечной, которая уводила куда-то наверх.
Курт отпустил мою руку и, достав коробок спичек, зажег огарок свечи, стоявший на подоконнике. Маленькую комнату окутал теплый свет. Внезапно я ощутила, насколько здесь тихо. Звуки музыки были практически неразличимы.
Его присутствие и предвкушение чего-то тяготили меня, сковывая грудь. Боже, какой же он красивый.
Кожа Курта была темнее моей – теплая, загорелая, она буквально сияла. Закусив губу, я взглянула на его шею, заметив выступавшую под кожей вену. Интересно, каково будет притронуться к ней?
Как-то раз я видела мать Курта. Губы, улыбка и глаза ему достались от нее.
Однако и на отца он определенно был похож. Угловатая челюсть, подтянутое тело, прямой нос, а волосы, хотя и были густыми, как у мамы, свой угольно-черный цвет явно взяли от папы. А еще Курт унаследовал его проницательный взгляд… Такой пронзительный и суровый, что я перед ним робела.
Парень развернулся; мерцающий огонек свечи отражался в его глазах. Сквозь открытые двери я слышала, как ветер завывал в кронах деревьев.
— Откуда ты меня знаешь? — поинтересовался Курт, подойдя ко мне.
— Тебя все знают.
— Ты учишься в нашей школе?
Я покачала головой.
— Скорее, на домашнем обучении. Иногда вижу тебя то тут, то там, — пояснила я. — Мой бра… моя мама готовит для Торренсов.
У меня во рту было сухо, как в пустыне. Я с трудом сглотнула. Это ложь. Марина мне не мать, однако мы решили давать людям такое объяснение, потому что отец не хотел, чтобы кто-то за пределами нашего дома знал, кем я была на самом деле.
Брат тоже этого не хотел.
Наконец я подняла глаза и поняла: все это время Курт наблюдал за мной.
Вероятно, у него в голове возникло много вопросов, которые, я надеялась, он не задаст.
— Мне нужно идти, — сказала я ему и двинулась к выходу, но парень преградил мне путь.
— Нет! — он оперся руками на стену, прижав меня к ней. — Дело в том, что сегодня ты услышала всю мою подноготную, а я не люблю вмешательств в свою личную жизнь. Где гарантии, что ты не проболтаешься? Откуда мне знать, что ты не вела прямой эфир в «Инстаграм» из той исповедальной кабинки, хвастаясь, как разыграла меня?
Испуганно подняв взгляд, я выпалила, запинаясь:
— Я не… Я бы никогда так не поступила.
— Почему я должен этому верить?
«Потому что у меня не было и мысли о том, чтобы кому-то рассказать!» – хотелось крикнуть мне. Я не коварная. И даже наоборот, пришла в восторг, когда он начал говорить в исповедальне.