Шмаков: Не говорили {463} они вам, что добыть копии [следственных материалов] им было очень трудно?
Свид. Говорили.
Шмаков: Не показывали ли они вам показания Шаховских и Жени Чеберяк[ова]?
Свид.: Они мне читали эти показания...
Шмаков: А не было такого случая, чтобы вам Выгранов предложил на Чеберякову написать такое заявление?
Свид.: Говорил...
Шмаков: Не говорил ли, что она дура – отказалась?
Свид.: Говорил.
Шмаков: Не говорил ли, что самые лучшие защитники ее будут защищать?
Свид.: Говорил.
Шмаков: И денег дали бы – сколько не помните?
Свид.: Не помню, большое количество.
Шмаков: Не говорил ли, 40 тысяч рублей?
Свид.: Говорил.
Шмаков: И не говорил Выгранов, что они добудут тетрадки Андрюши, чтобы подбросить Чеберяковой?
Свид.: Говорил.
Шмаков: Так, вы припоминаете, что вы именно так говорили судебному следователю. Вы говорили, что это вас возмутило и что вследствие этого вы с ними расстались и перестали поддерживать знакомство? Как могли вы, живя у Мифле, согласиться подать на него заявление, обвиняя его в убийстве?
Свидетель молчит...
Шмаков: Когда вы расстались с Выграновым и Бразулем?
Свид.: Когда они предлагали оставить вещи у Чеберяковой.
Председатель: Он предлагал подбросить Чеберяковой вещи для чего?
Свид.: Вещи, которые принадлежали покойному Андрюше Ющинскому, и сказал, что он [Выгранов] придет с обыском с властями...
{464} ...Карабчевский: Раньше, чем подойти к вам с таким предложением, чтобы вы подбросили какие-то вещи, не просили ли они у вас повыпытать у Чеберяковой, узнать о деле Ющинского?
Свид.: Нет.
Карабчевский: Они только вам прямо сказали, что надо подбросить вещи [Ющинского Чеберяковой]?
Свид.: Да...
Григорович-Барский: Вот вам обещали большое вознаграждение... за то, что вы подтвердите заявление. Вы подтвердили заявление, подписали его, и получили что-нибудь?
Свид.: Нет, только мелкими суммами.
Григорович-Барский: Вы говорите, что Чеберяковой обещали 40 тысяч за то, чтобы она подписала заявление?
Свид.: Не заявление.
Григорович-Барский: А что же?
Свид.: Чтобы приняла на себя вину...
Председатель: Это она вам говорила, что ей обещали 40 тысяч за то, чтобы она приняла вину на себя, или Бразуль?
Свид.: Мне говорил об этом Бразуль.
Григорович-Барский: А Чеберякова вам об этом ничего не говорила?
Свид.: Говорила после.
Григорович-Барский: Значит, за то, что вы это ложное заявление подписали и затем ходили его подтверждать к подполковнику Иванову, вам за это ничего не давали? Для чего же вы такие ложные вещи делали?
{465} Свид.: Я до 50 рублей получил.
Григорович-Барский: Вы говорили, что вы не хотели брать деньги, отказывались, они насильно давали. Почему вы всю эту ложь вели совершенно безкорыстно, из каких побуждений, против Мифле, с которым у вас не было столкновений? Почему вы составили против него ложное заявление?
Свид.: Под влиянием Выгранова и Бразуля, в честность убеждений которых и порядочность я верил...
Григорович-Барский: Вы говорили, что некоторые копии показаний вам читал Выгранов и вы даже передавали следователю содержание одной из копий, например, копию показаний Шаховского. Не помните ли, в каком виде передавали вы содержание этого показания, прочтенного вам якобы Бразулем?
Свид.: Точно не помню. Кажется, там было сказано, что Андрюшу Бейлис взял за руку и тащил к печи.
Григорович-Барский: ...Каким же образом, если он такое вам показание читал, обличающее Бейлиса, как же вы могли поверить его невиновности?
Свид.: Я слышал от них, что такое обстоятельство немыслимо, что такой случай невозможен...
Председатель: Когда вам Бразуль или Выгранов стали говорить, что нужно показать на Чеберякову, чем они это объясняли?
Свид.: Они говорили, что это более подходящее.
Председатель: Не спрашивали ли вы у Выгранова или Бразуля, почему они оставили [версию об участии] Мифле?
Свид.: Для освобождения Бейлиса. Так как Мифле не соглашался, то надо было придумать что-нибудь другое.
Председатель: Так что, на Мифле было направлено ваше заявление, чтобы освободить Бейлиса, а так как это не удалось, то стали показывать на Чеберякову?
Свид.: Да.
Председатель: И здесь уже вам стали говорить, чтобы вещи подбросить [на квартиру Чеберяковой]?
Свид.: Да, после этого...
{466} ...Оглашается протокол [показаний Петрова у следователя]:
«Во время моих посещений Выгранова он показывал и даже читал копию следствия по этому делу, говоря, что им удалось добыть эти копии с большим трудом. Он мне прочитывал показания некоторых свидетелей по делу... например, показание фонарщика Шаховского... будто он [Шаховской] 12 марта [1911 г.], между 8 и 9 часами утра слышал крики в усадьбе Зайцева, как бы из заводской печи».
{467} ...Председатель: Вы говорили, что Шаховской [между 8 и 9 часами] слышал крик в усадьбе Зайцева, как бы из заводской печи. Вы это ясно помните?
Свид.: Ясно помню.
Председатель: Почему вы знали, что [показанные Выграновым документы] это есть копии следственных актов? Они печатные были?
Свид.: На скорописной машинке.
Председатель (показывая книгу протоколов следственного производства): Посмотрите, свидетель.
Свид. (рассматривает): Такая же печатанная, но печать реже [75]...
{472} ...Показание Акацатова [русского помещика, оказавшего помощь в независимом расследовании убийства]
Свидетель: Когда разнеслась молва об убийстве Ющинского, то я сначала не обратил внимания и не интересовался подробностями, но затем, когда узнал, что розыски направлены на Слободку... меня удивило, что в одной части города нашли труп, а преступника и место преступления ищут на Слободке. И я отправился сам [к пещере, где нашли труп. – И.Г.]... Затем я поинтересовался, откуда мог попасть труп в эту пещеру. Я осмотрел местность и увидел, что Подол [район Киева – И.Г.] был такой местностью, откуда нельзя было пронести труп. Затем я отправился к забору [участка Зайцева. – И.Г.], подумав, не принесли ли труп оттуда. Я увидел несколько отверстий и меня удивило, что тут были отверстия, которые были более удобным местом для того, чтобы пронести труп... К той пещере шла маленькая ложбина, или искусственно прорытая канава, или вешними водами прорытая. Когда я отправился по этой канаве, я потерял из виду дорогу. По моему предположению, преступники нашли более удобным сюда пронести, чтобы не было видно, что они несут. Вот по этой канаве я отправился вниз к этому самому отверстию и увидел, что две доски там не существовали, давно были оторваны, а одна доска оторвана недавно. Тогда я {473} пролез в это отверстие [на участок Зайцева]... и увидел по направлению к этому отверстию углубление, там я увидел нескольких пар ног, то есть следы, которые эти листья нарушили, дальше я не мог пройти, так как это была чужая усадьба. У меня составилось убеждение, что именно через это отверстие проносили труп... В вечерней газете я прочитал, что полиция напала на следы и что преступники арестованы. Через некоторое время я узнал, что арестованы мать и отец. Меня очень удивило, каким образом они совершили это. Мне захотелось их видеть...
Мне указали, что есть один студент, г. Голубев, который занимается рьяно розысками, и он может составить мне протекцию и указать родителей... Через несколько времени заехал ко мне Голубев и мы отправились с ним на место... и по дороге я попросил его, нельзя ли поехать к пещере... Когда мы подошли к забору, увидели, что дыры заделаны, и заделаны свеже... Оказалось, что все отверстия были тщательно заделаны, хотя и на скорую руку. Я подошел к той доске, где я пролазил раньше, и оказалось, что она было забита сверху, а нижняя часть не прибита...
75
Показания Петрова настолько сенсационны, что приходится удивляться, как мог суд пройти мимо них, не возбудив тут же нового уголовного дела против "свидетелей" Красовского, Выгранова, Бразуля и К˚, а заодно и евреев с кирпичного завода.
Во-первых, помимо исключительной подлости задуманного оговора – подбросить вещи убитого мальчика в квартиру Чеберяковой и тут же придти с обыском для их "обнаружения" –
Адрес убийц, тем самым, также раскрывается: Красовский, как показал работавший вначале вместе с ним полицейский агент Полищук, постоянно ходил к управляющему кирпичным заводом Дубовику; другой источник, где он мог бы получить эти вещи, предположить трудно. Есть основания полагать, что и оплата Красовского шла через Дубовика, поскольку перемена направления розысков (с Лукьяновки на Слободку на другом берегу Днепра) имела место именно после встречи Красовского с Дубовиком во время обыска на кирпичном заводе, "не давшего результатов".
Во-вторых, не менее сенсационным было разоблачение Петровым другого вопиющего факта, что в руках "заинтересованной стороны" оказались "копии следствия". Суд это также игнорировал. А ведь именно из выкраденных следственных материалов "заинтересованная сторона" сразу узнавала о таких опасных для себя свидетелях, как Казаченко, "Фонарщик", показания детей Веры Чеберяковой и др., чтобы своевременно избавляться от них.
В то время можно было лишь догадываться о еврейских шпионах, проникших в судебные, полицейские и даже жандармские учреждения; как бы то ни было, арест всех, располагавших этими "копиями", мог бы прояснить дело, а заодно очистить русские учреждения от заговорщических элементов, – но и этого сделано не было. Речь явно шла не о краже документов (что было бы замечено), а о копировании секретной документации сотрудниками и ее передаче в руки "заинтересованной стороны".
Ровно через полвека после суда член "Комитета защиты Бейлиса" адвокат Маховер с гордостью сообщил, как они выкрадывали следственные материалы: «Во время судебного следствия защите чрезвычайно мешало, что она была в неведении относительно происходящего... Документация следствия была заперта в сейфе председателя суда, чтобы исключить всякую возможность ее использования. Тем не менее, нам удалось раздобыть копировальную бумагу значительной части этой документации, что оказалось для защиты весьма ценным...» (
Таким образом, подкупленные евреями делопроизводители и секретарши русских учреждений вместо того, чтобы уничтожать использованную копировальную бумагу, передавали ее еврейской агентуре – трюк, возможности которого доверчивые русские чиновники, видимо, даже не подозревали. Это было очень серьезным преступлением. –