Только все успокоилось, в вагон вошли три милиционера в сопровождении проводника и попросили всех приготовить документы. Пассажиры заворочались, доставая сумки, где-то заплакал ребенок, у кого-то с верхней полки упал пакет. Милиционеры, не торопясь, двигались вдоль вагона, просматривая паспорта, какие-то справки, что-то спрашивая, изредка открывая блокноты и делая только им понятные отметки.
Очередь дошла до нашего "купе". Я протянул свой паспорт (еще совсем новый, не затертый и не замызганный). Молодой милиционер равнодушно скользнул глазами по паспорту, небрежно перелистав его, почти не глядя, поднял глаза на меня, удовлетворенно кивнул головой и протянул документ. В это время вмешался бородатый сталинист.
– Товарищ милиционер, а вы уверены, что это его паспорт? Может, он и не тот совсем, за кого себя выдает? Вы бы посмотрели внимательнее, пристальнее, – он даже встал и прижался лицом к милицейским погонам.
– А что? Что-то не так? – равнодушно спросил милиционер.
– Не так. Не так. Чует мое сердце, не наш он. Не наш.
– Иностранец что ли?
– Да нет, какой иностранец, оболтус и все. Только не наш он. Вы понимать это должны. Вам порядок скоро наводить надо будет. Всюду, везде. Вот с них и надо начинать. С этих, волосатых. Уж больно самостоятельные, не боятся ничего, не уважают никого.
Молоденький милиционер смотрел на говорившего с интересом, но ко мне, как видно, претензий не имел. Он какое-то время помолчал, потом повернулся к бородатому лицом и холодно спросил:
– Ваши документы? У вас есть документы?
Бородатый вздрогнул, как от удара, но лица от погон не отнял.
– Так где ваши документы?
И тут произошла странное. Бородатый вдруг неожиданно стал оседать на пол, увлекая за собой милиционера. Тот, видимо растерялся, оглянулся в сторону уходящих сослуживцев, но ничего сказать не успел. Я даже не понял, что случилось – милиционер вдруг охнул и размяк, а бородатый, столкнув его с себя, встал, вытер о штаны и рубаху нож и снова, как ни в чем не бывало, сел на полку.
Тетка истерически завизжала, я слетел с полки и кинулся к милиционеру, в вагоне закричали, двое уходящих стражей порядка, выхватив пистолеты, уже бежали в нашу сторону, проводник, белее мела, остался у бачка с кипятком.
Мне показалось, что молодой милиционер еще жив, что он то ли дышит, то ли стонет. Я закричал: "Врача! Врача!", а бородатый продолжал спокойно сидеть. Он даже не бросил нож и, видимо, поэтому милиционеры остановились в полушаге от него. Один из них навел оружие на бородатого и рявкнул во все горло:
– Брось нож! Нож брось, сука!
Бородатый вроде и не слышал. Он сидел, как сидел, покачивая головой и держа руку с ножом приподнятой и направленной в сторону упавшего милиционера.
Я явственно услышал стон под собой и еще громче потребовал врача. Оттолкнув милиционеров, подошла крупная женщина в ситцевом халате с маленькой сумочкой в руках.
– Ну-ка, отойди. Дай посмотрю. – Не обращая внимания на происходящее вокруг, она перевернула раненого и наклонилась над ним. Рана пришлась в левую части груди, но чуть ниже сердца: парень был жив. Мы стали расстегивать китель, срывая пуговицы, они не поддавались, тогда женщина совершила нечто невообразимое: она повернулась к бородатому и спокойно, как само собой разумеющееся, вынула у него из руки нож и снова занялась кителем. Бородатый оказался безоружным, его сразу скрутили и куда-то увели.
Вскоре унесли и раненого с туго перебинтованной грудью, и, как это всегда бывает, вагон загудел от охов, ахов, чьих-то слез и всеобщих разговоров. Поезд подъезжал к Ярославлю.
Я видел, как с диким воем подлетела "скорая", как забегали врачи и милиционеры, потом вынесли носилки, следом прибыл милицейский УАЗик, и в него посадили бородатого, сопровождаемого двумя охранниками. Только после этого я посмотрел на тетку в черном платье. Она безвольно качала головой, руки бессильно лежали на коленях, платок сполз. Я снова спрыгнул с полки.
– Вам дать воды? – Не думаю, что женщина меня слышала. Она не открыла глаз и вообще не проявила никаких признаков осмысления происходящего.
– Валерианки бы ей, – прошептала крохотная бабуля, забившаяся в самый угол и выглядывавшая из-за старого черного пальто.
– А у вас есть? – спросил я.
– В сумке. Да сумка там, наверху. Достань, сынок.
Я распрямился и стал осматривать багаж на верхней полке. Там было три тюка, чемодан и маленькая коричневая сумка, прижатая к окну. Именно ее мне следовало достать, но для этого пришлось бы переворошить все. Проще было снять чемодан. Я ухватился за ручку, но не тут-то было! Дернул посильнее, чемодан даже не сдвинулся с места. Я уперся ногами в полки, напрягся, вцепился двумя руками и со всей силы потянул на себя.