Наверно, никто больше не так готовился к погребению несчастного Витера Целла, как я. Это были в какой-то степени и мои похороны тоже. Уходили в небытие родные и драгоценные образы – роковая Роза, простушка Магда и многие другие вроде добрячки Лизы, светской львицы Кристины и милашки Люси. Но появлялась на свет Эстер Саттон. Какой она будет? Впервые не знаю. Эта роль станет чистой импровизацией, а пока она без характера и четкой биографии – лишь одни наметки. Сосуд, который наполнится тем, чем захочет Грир.
– Здравствуй, Эстер, – поприветствовала свое отражение. – Тебя ждет приключение.
Зеркало нагло ухмылялось в ответ.
С новыми документами утром въехала в блистающую роскошью гостиницу, где обычно останавливалась аристократия. Голубых кровей во мне не было, но, черт возьми, я отлично вписываюсь в эти декорации!
Когда закончила с приготовлениями, близился уже полдень. Я сидела в карете, везущей меня на кладбище, и повторяла все, что знаю о несчастном убиенном. Витер Целл, адвокат. Один из лучших в столице. И кто же теперь будет отмазывать от сурового закона зажравшихся властных боровов, решивших хапнуть больше положенного? Целл любил собак и женщин. В разном смысле, конечно. С первыми ходил на охоту, со вторыми спал. Три года назад женился и уже успел сделать троих детей. Именно честь жены он отстаивал, когда решился на дуэль. Благородный малый, видимо. Когда Витеру было 13 лет, вместе с родителями он приехал сюда из Тилаты. Именно там, решила я, он и познакомился с Эстер Саттон. Старая подруга детства, из другой страны, которую могут не вспомнить близкие, про которую однокашникам дорогой Витер мог не рассказывать.
Вроде бы, все гладко. Но я нервничала. В нашем деле всегда что угодно может пойти не так.
Расплатилась с кучером, оставила ему на чай больше положенного – на удачу себе. Есть у меня такая примета, когда иду на дело. Мужичок поблагодарил и пособолезновал.
– У меня жена недавно померла от чахотки, – грустно сообщил он, растроганный щедростью.
– Все они в лучшем мире, – ответила я с грустной улыбкой, хотя в это верила с трудом.
Стоя у ворот, мазнула за ушами духами из лавки алхимика. Этот афродизиак уже несколько раз помогал ловить на крючок рыбок разных размеров, но всех их постигла одинаковая судьба… А я пошла навстречу своей.
На кладбище святого Персиваля было людно, с лучшим адвокатом и благородным мужем пришли проститься сотни людей. Черная толпа стояла в той части погоста, где хоронили богатых и знаменитых. Монотонный голос святого отца разносился над аккуратным кладбищенским газоном, над ухоженными деревьями и кустами, над искусными памятниками и скульптурами, над древними серыми глыбами склепов.
В плотной людской массе Грира я не видела. С его ростом герцог должен был почти на голову возвышаться над остальными. Неужели не пришел, и я зря сюда приехала? Заметила лишь Тодда, он скользнул по мне заинтересованным взглядом, когда я приблизилась к траурной толпе, но ни тени узнавания в его красивых голубых глазах. Удивительно, до чего просто обманывать людей. Они видят, то, что ожидают увидеть.
Решила подойти ближе к гробу, стала пробивать себе путь в траурной черной толпе. Сначала взору открылся сам покойный: приятный мужчина, со смуглым лицом и волевым подбородком. Жаль его. Интересно, какой была смерть: куда попала пуля, как долго он боролся за жизнь? Я вдруг подумала, что довольно давно не видела мертвых, которых таковыми сделала не я. Издержки профессии.
Лишь подойдя совсем близко к разрытой могиле, заметила среди шести стоящих вокруг гроба на коленях человек ссутулившуюся фигуру Ланса Грира. Он молился. Точно, это же из тилатских традиций: во время прощания вокруг покойного должны встать люди, знавшие его в разные периоды жизни, и оплакивающие разные стороны его души.
Да, это отличный шанс.
Я приблизилась к герцогу и встала на колени рядом с ним. Слегка задела плечом, чтобы, увлеченный повторением псалмов, он не пропустил моего появления. Краем глаза заметила, что Грир повернул голову в мою сторону, но я, сделав одухотворенное лицо, уже читала молитву за упокой своего дражайшего друга детства и пустила одинокую слезу. Все оставшееся время следила за Лансом боковым зрением, но тот больше не смотрел на меня.
Священник закончил говорить – последнее «Аминь» застыло в воздухе, и он разрешил нам встать.