Кончил он с громким стоном – почти криком.
– Роза…
Тяжело дыша, развернул меня и поцеловал.
– Ты, конечно, молодец, Тодд, – я отстранилась: не до сантиментов. – Видно, что старался. Но, насколько помнишь, я пришла поговорить.
Повезло, порошок алхимика еще действует – это видно по расширившимся почти до размеров радужки зрачкам. Так что пора вернуться к работе.
Тейлор замер, вперил в меня удивленный взгляд. Не помнит, почему мы вообще сегодня с ним встретились, или думает, что я забыла после всего, что между нами было?
– Ты должен рассказать кое-что о своем друге.
– О ком?
– Грир. Ланс. Вы вместе учились.
– Не понимаю…
– Тебе и не нужно, – я опустилась на диван. – Говори все, что о нем известно.
– Зачем?
– Повторю: тебе это знать не надо.
– Роза…
– Просто говори, Тейлор! – я это сказала очень зло, и удивленный мужчина захлопал глазами.
– Даже не знаю, что про него рассказывать, – Тодд сел рядом со мной. Оба мы были голыми, но в дальнейшей беседе не было ничего сексуального. Порошок давал о себе знать, разум мистера Тейлора сдался и раскрыл мне свои чертоги. – Ланс герцог. Это значит – именитая семья, древний род. Он хорошо учился, много времени проводил в конюшне. У него был вороной жеребец. Гром, кажется. А еще Грир играл на каком-то музыкальном инструменте. Помнится, мы выступали на втором курсе с колледжем перед Айзеком V или уже перед Айзеком VI? Не могу вспомнить.
– Его женщины, что скажешь о них?
– Я не был ни с кем близко знаком.
– Их было много?
– Не то чтобы… Помню двух.
– Какие они?
– Молодые, красивые… Ничего особенного.
– Имена?
– Не смогу назвать ни одного. Ланс никогда не давал своим женщинам сближаться с приятелями. Я ни с кем из них и парой слов не перекинулся.
Ясно, ревнивец. Ничего хорошего, но придется потерпеть.
– Что еще? – продолжила допрос. – Вкусы, пристрастия, интересы? Странности, наконец.
– Мы почти не общались со времен колледжа. Виделись на раутах, в ресторанах, на скачках, у общих знакомых… Кивали друг другу и шли дальше. Ничего больше.
– Зачем же ты тогда приходил к нему вчера?
– Наш общий однокурсник умер. Погиб на дуэли. Я принес эту весть и сообщил о похоронах.
О, а это интересно… Похороны – как повод для знакомства. Конечно, я не думала, что наша встреча так быстро произойдет, но к чему тянуть время? От того, то Дара сверх прочего бесполезного узнает, какой у него размер обуви и где он покупает галстуки, герцог не станет для меня понятнее. А здесь все выходит очень кстати. Горе объединяет людей, верно?
– Соболезную. Когда прощание?
– Завтра.
– Грир, конечно, тоже придет? – я на это очень надеюсь.
– Да. Проводить друга в последний путь придут все одноклассники.
– Замечательно! – Тодд недоумевающе на меня посмотрел. – То есть, конечно, я хотела сказать, что ужасная утрата… Где? Во сколько?
– Кладбище святого Персиваля, в полдень.
– И как звали покойного? – глупо будет завтра не знать, по ком роняю горькие слезы на плече Ланса.
– Витер Целл.
– Что о нем известно?
Тодд сбивчиво рассказал то, что знал. Ничего примечательного, но информации достаточно. Есть, с чем работать.
– Обязательно приду проститься с бедным Витером, – заверила я мужчину, похлопав по плечу. – А теперь, пожалуй, мне пора домой. До завтра.
Встала, вытерла салфеткой заляпанные спермой ягодицы – хотя большая ее часть осталась на обивке дивана – и стала одеваться. Бедный мистер Тейлор смотрел на меня все таким же непонимающим взглядом.
– Почему ты так быстро уходишь? Мы еще увидимся, Роза?..
– Роза сегодня умрет, милый. А ты ложись спать, уже за полночь.
И утром ты уже ни о чем не вспомнишь.
6. Каменный герцог
В три часа ночи выехала из гостиницы, где прожила больше месяца. Местные уже меня запомнили, и портье сонно хлопал глазами, удивляясь, отчего давняя постоялица так спешно покидает уютное гнездышко, а швейцар, закидывая чемоданы в повозку, с надеждой спросил:
– Вы еще вернетесь?
– Увы, нет. Прощайте, – ответила, мысленно ставя точку на одном из отрезков жизни.
В снятой на имя Магды квартирке в рабочем квартале занялась документами, справила себе паспорт сама – времени, чтобы обратиться к мастеру, не оставалось. Уже светало, когда стояла у зеркала и меняла себя, лепила новый облик. Выкрасила волосы в темный цвет, чтобы на похоронах хрупкий образ тоскующей подруги покойного в узком черном платье с открытой спиной и в небольшой шляпке с вуалью обрел большую трагичность. На бледном лице нарисовала новое: привычную уже страстность Розы с яркими губам и темными ресницами заменила сдержанная и холодная строгость.