— А как же Катрина?
— А мы с ней уже искупались, пока ты спал.
Мокрые салатовые волосы блестели в лучах солнца, растекаясь по водной глади. По идее, на середине озера должно быть глубоко, но, скосив взгляд, я увидел плотно сплетённые водоросли у нас под ногами, которые и позволяли нам стоять по шею в воде. Дальше смотреть не дали: мокрые ладони легли мне на лицо, а губы дриады соединились с моими, и, когда ком из водорослей распался, мы ушли под воду.
Следующие полчаса мы провели под водой. Ада постоянно снабжала меня необходимым кислородом. Вокруг нас плавали рыбы, укоризненно поглядывая на двух, занимающихся непотребством гуманоидов, но кого это волнует, в такой-то момент? Я всё-таки заставил себя открыть глаза, за что был одарен милостью видеть, как длинные волосы девушки плавно движутся в толще воды, а её гибкое тело вытворяет такое, от чего самые лучшие гимнастки будут завистливо грызть ногти.
На травяной берег я выбрался приятно измотанный и без сил упал в длинную траву. Ада упала рядом, нагло положив мне голову на грудь.
— Бессовестная.
Я легонько щёлкнул её по носу, на что она залилась звонким смехом.
— А сам-то! Не больно-то ты сопротивлялся.
Она вернула мне щелбан, после чего, вздохнув, уставилась на воду.
— Скоро вечер. Пойдём уже?
— Да. Пойдём.
Она приподнялась, после чего резко развернулась и коротко поцеловала меня в щёку. Хихикнув, она встала и тут же на неё заползли лианы, образуя то же самое платье. В отличие от неё мне пришлось вернуться в воду и, разогнав рыбок, вытаскивать уже чистые вещи. Костюм сразу впитал всю влагу, которая на нём была. А вот из ножен пришлось отдельно выливать воду, вытащив оружие. Бонусом пришлось и револьверы разбирать, чтобы просохли. Благо, я многое предусмотрел и сделал всё максимально просто, облегчив тем самым неполную разборку. Пока я облачался в свой кожаный костюм, трава быстро очистила оружие от воды Собрав револьверы, я вернул всё на свои места, и мы отправились обратно.
Поляна встретила нас приятным запахом шашлыка. Катрина сидела возле искусно разделанных ящеров и смотрела на огонь. Примерно килограмм мяса был отбракован вместе с органами и костями, и сейчас всё это богатство бодро растаскивали лианы на нужды леса. Рядом лежали мастерски снятые шкуры, на которых из повреждений было только распоротое брюхо.
Одним из своих топориков девушка ворошила угли, которые были предусмотрительно обложены небольшими камнями. Второй рукой она переворачивала острые веточки, которые использовала в качестве шампуров. В общей сложности их было четыре. Остальное мясо было завёрнуто в широкие листы и покоилось рядом. Обернувшись на шорох раздвинувшихся кустов, суккуб улыбнулась:
— Скоро будет готово.
И улыбка такая, будто знает, что сейчас было. Знает, и ей это не нравится. Натянутая такая улыбка, а глаза немного печальные. Видимо, поняв, что я заметил это её состояние, она поспешила вернуться к наблюдению за нашим обедом. Дриада, повернувшись, тихонько сказала:
— А, ведь, пока ты спал, она даже не завтракала. Всё время ждала, пока ты проснёшься.
— Ты нарочно делаешь так, чтобы я себя чувствовал куском дерьма?
Я старался говорить как можно тише, но, судя по дёрнувшимся красным ушкам, я полностью провалился.
«Ну вот, теперь я чувствую себя виноватым по всем статьям.»
«Не переживай ты так, всё ещё можно исправить. Просто не игнорируй её.»
Лисица выражала свою полную заинтересованность ситуацией, тогда как Белка стояла чуть поодаль, и молчала, но, судя по бросаемым ею взволнованным взглядам, ей тоже было совсем не всё равно.
«Что ж, я постараюсь.»
Мясо было готово минут через пять. Суккуб раздала нам по веточке, после чего взяла одну и себе. Мы с аппетитом принялись жевать. Говоря «мы», я имею в виду нас с суккубом, дриада изредка откусывала маленькие кусочки больше за компанию, нежели действительно из-за голода. Из-за того, что фактически она является воплощением леса, то и энергию она черпает из тех же источников, что и подконтрольный ей участок. Если говорить проще, то дриада, и этот участок леса, на территории которого мы находимся, являются одним целым. Всё остальное оставляю на ваше больное и извращённое воображение.