Талиан чуть не вывернул себе шею, чтобы увидеть, как сота Колбин, расталкивая столпившийся народ, уводит гонца со двора. Теперь подробностей уже не дождаться: ни из первых рук, ни из третьих. Тан Тувалор расскажет ему лишь то, что сочтёт необходимым — и будет в своём праве назначенного над Талианом наставника.
Сбежавшийся на звуки рога народ ещё некоторое время потоптался на месте, пугая друг друга небылицами, а затем тоже стал расходиться по делам.
Сердце, растревоженное дурными вестями, билось в груди гулко, надрывно. Отец-император как сослал его в трёхлетнем возрасте в Уйгард, так и не вспомнил больше ни разу. Но сестра… с ней Талиан переписывался, сколько себя помнил, с того самого времени, как выучился писать. Пусть он давно её не видел. Пусть знал больше по легкомысленным девчачьим письмам, в которых Маджайра злословила о недостатках своих ухажёров или в деталях расписывала, какое платье наденет на предстоящий маскарад. Пусть. Но каждая строчка её писем была пропитана такой теплотой и любовью, что не полюбить её в ответ было невозможно.
А теперь сестры нет. Ни её, ни отца.
Сил стоять на одном месте не было, и Талиан поплёлся по лестнице вниз. Медленно, придерживаясь рукой шершавой каменной кладки и сосредоточенно думая, как отнимает ногу и ставит её на следующую ступень. Всё что угодно делая, лишь бы позорно не разрыдаться, оплакивая смерть сестры, которую даже увидеть не успел.
Зачем его заперли здесь?! Почему послали за ним, когда уже стало поздно?
Зачем… Почему…
Талиан прижался к стене и несколько раз стукнулся о каменную кладку головой. Отец-император распорядился его жизнью по своему усмотрению. Какой смысл теперь сожалеть об этом? Всё равно ушедших в подземные чертоги Рагелии не вернуть. Никак. Никогда.
А значит, надо идти дальше. Ступень за ступенью. Пока щемящая боль в груди не стихнет окончательно.
Он так глубоко ушёл в мрачные мысли, что поздно заметил Демиона. Тот сидел на широком подоконнике, свесив одну ногу вниз, и неотрывно глядел в окно. Из-за наклонённой головы длинная косая чёлка сползла набок, открыв безобразный шрам во всю щёку и надломленные брови. Было похоже, что ещё чуть-чуть — и тот расплачется. Но с чего? Неужели тоже слышал гонца и проникся его горем? И это Демион? Немыслимо!
— Ты чего здесь сидишь? — спросил Талиан, подходя ближе.
Демион вздрогнул — и по его щеке потекла слеза. Он поспешно смахнул её кулаком и, переведя взгляд на Талиана, хрипло произнёс:
— Почему одним достаётся всё, а другим ничего? — и снова уставился в окно.
Нахмурившись, Талиан подошёл ближе и проследил за его взглядом. Вроде ничего необычного. За деревянным летним домом виднелся край строевого поля, спереди одна к другой жались хозяйственные постройки, от кузни поднимался сизый дым да баба кормила поросят, выливая в щербатое корыто помои.
Но тут взгляд зацепился за парочку, вольготно расположившуюся на соломенной крыше курятника.
В парне Талиан почти сразу узнал Зюджеса, а вот девушка вроде как была из домовой прислуги. Она звонко смеялась и перебирала пальцами волосы на его затылке, то ли пытаясь заплести косицу, то ли, наоборот, расплести её, пока Зюджес целовал ей шею и плечи, забираясь ладонью под подол туники всё выше и выше.
— Она тебе нравится? — спросил Талиан, переведя взгляд на Демиона.
Вместо ответа, тот фыркнул, подтянул колени к груди и уткнулся в них лицом, закрывая затылок руками.
— Спросишь тоже! Я её люблю…
Между ними повисло неловкое молчание. Раньше они были близки, но сейчас Талиану ничего не приходило на ум в качестве утешения. Он устал разнимать и мирить между собой Зюджеса с Демионом, потому что заканчивалось это всегда одинаково. Ради него они на время делали вид, что дружны, но при первом же случае выделиться в глазах тана Тувалора забывали о своих обещаниях и клятвах.
Талиан понимал их, конечно: "Кто не хотел стать наследником Светлого тана?" — но всё равно злился.
— Это тебе повезло, — обиженно пробурчал Демион себе в колени. — Уедешь в столицу и станешь императором. Про нас потом и не вспомнишь.
— А ну повтори? — Потеряв самообладание, Талиан вцепился в ворот его туники и заставил смотреть себе в глаза, прожигая взглядом насквозь. — У меня отец погиб и сестра, скорее всего, тоже. Что значит — повезло?
— Ой, только не надо изображать, что любил отца. Избавь меня от своего лживого пафоса.