— Они оба проигрывают тебе почти одинаковое число поединков, — тан Тувалор смерил его изучающим взглядом. — Почему же одного из них ты признаёшь равным, а другого нет?
— Ну… по мастерству они, наверное, равны, но… — занервничав, Талиан смял пальцами подол туники, — у Демиона чёлка полностью загораживает глаз, образуя слепую зону. Если атаковать из неё, победа достаётся легко. А чтобы победить Зюджеса, приходится как следует попотеть.
Наставник обдумал его слова, а затем спросил:
— Ты не назвал недостатков Зюджеса. По-твоему, их нет?
— Эмн… ну… он бабник? — С губ сорвался нервный смешок. — Не уверен, что это весомый недостаток. Но если серьёзно, Зюджес бывает поспешен в своих действиях и импульсивен. Только я бы не назвал это…
— Хватит! — тан Тувалор поднял ладонь вверх, призывая к молчанию. — Всё, что хотел, я уже услышал.
— И что скажете?
Талиан смотрел на наставника, затаив дыхание; с чувством, что ещё чуть-чуть — и сердце просто выскочит из груди. Он не был уверен, что его слов окажется достаточно, но очень хотел, чтобы титул Светлого тана получил именно Зюджес. Только по сморщенному, как печёное яблоко, лицу наставника невозможно было ничего разобрать.
— Скажу, что Талиану Шакрисару следует быть более предусмотрительным в выражении своих симпатий, если он хочет стать императором. Сейчас я имею в виду — мудрым императором. Ведь я так долго не назначал наследника не из-за стариковской вредности, а потому что они оба дороги мне. Неужели это так трудно было понять?
Для Талиана слова наставника стали болезненным щелчком по носу. Тан Тувалор не оценил ни его прямолинейности, ни честности, ни верности мальчишеской дружбе. Дурак он, этот старик! Талиан бросил исподлобья недовольный взгляд, а потом тяжело вздохнул.
Или он сам дурак…
Окажись на его месте Маджайра, она бы проявила осторожность. Долго расхваливала бы обоих и не выбрала в итоге никого, оставив себе путь к отступлению на случай неудачи. Почему-то только сейчас на ум пришли строки из её письма пятилетней давности. В нём она писала, что Талиан будет полным кретином, если открыто поддержит одну из сторон, потому что «баран цел, пока за него дерутся волки». Это раз. Если он не знает, кого именно тан Тувалор выберет себе в наследники, то «велика опасность поставить не на ту лошадь — и проиграть». Это два. Он должен был додуматься до всего этого сам — это три, — иначе как политику «цены ему не больше четверти медяка».
Только он — не Маджайра. И «друг» для него — не то слово, которым можно кидаться направо и налево. Если он решил поддержать Зюджеса, то всецело и от души. Без всяких там оговорок!
Разозлившись и уйдя в себя, Талиан пропустил момент, когда тан Тувалор подошёл к нему. Поэтому вздрогнул, когда старческая ладонь крепко сжала плечо.
— Сердишься? Твоё право. Только помни, сегодня на жизненном пути тебе встретилась развилка. Выбирай дорогу с умом.
Кивнув, Талиан поднялся из кресла и поцеловал наставнику в благодарность руку.
— Я знаю, вы никогда не делали различий между мной, Зюджесом и Демионом. Спасибо вам за это.
— Хм, неужели я дождался? — произнёс тан Тувалор с лёгкой насмешкой, но видно было, что он доволен. — И тринадцати лет не прошло, как ты осознал, что отец — это тот, кто тебя воспитал.
Смутившись, Талиан отступил к двери и поспешней обычного дёрнул за ручку. В следующее мгновение сота Колбин, державший её с другой стороны, потерял равновесие и с оглушительным грохотом растянулся на полу.
Замешательство длилось всего несколько мгновений. Талиан отступил на пару шагов, оставляя толстяку место, чтобы тот смог подняться, развернулся к тану Тувалору и спросил:
— Кого вы назначите своим наследником?
— Сначала напишу письмо тану Анлетти. Сота Колбин как раз должен был принести мне перо и чернила, — тан Тувалор кивнул в сторону незадачливого помощника. — Не думаю, что в империи хоть что-нибудь делалось в последние годы без его ведома. А дальше посмотрим. Возможно, пока рано говорить о наследнике.
Сота Колбин поднялся и, отступив в сторону, с видимой досадой стал осматривать одежду, безнадёжно испорченную чернилами. А нечего было подслушивать. Талиан в последний раз взглянул на тана Тувалора — седого старика в плетёном кресле, греющего озябшие ноги у очага — и вышел.