— Не опоздал? — уточнил Сергей Осипович, заходя в гостиную.
У Гуравицкого с души отлегло. Ну, слава богу!
— Начнем? — спросил он у Ксении, севшей от него по правую руку.
— Брата надобно подождать.
— Александр Алексеевич занят, просил начинать без него, — сообщил Разруляев.
— Отлично, — обрадовался Гуравицкий, раскрывая толстую тетрадь. В присутствии Шелагурова пришлось бы действовать тоньше. А без него можно было и нахрапом. — «Убийца из прошлого». Хроники петербургской сыскной полиции за 2016 год», — прочитал он.
— Какой-какой год? — с ходу перебил Гуравицкого Устинский.
— Все верно, не ослышались, две тысячи шестнадцатый, — подтвердил автор.
— От сотворения мира? — предположил помещик.
— Нет, конечно, от Рождества Христова. На радость публике я соединил в новом романе два самых модных жанра, фантастический с криминальным. Скрестил, так сказать, Жюля Верна с Чарльзом Диккенсом.
— Давно пора, — одобрила дерзкий замысел Беклемешева, хотя имена обоих писателей она слышала впервые.
— Итак, глава первая: «Лишь только Солнце покинуло небосвод, над столицей вспыхнуло другое светило, электрическое. Циклопических размеров башня, на которой оно крепилось, была выстроена почти столетие назад на Пулковских высотах, из-за чего обсерваторию, издавна там обитавшую, перенесли за 140 верст в Лугу, где свет искусственной звезды не мешал астрономическим наблюдениям.
Главный детектив-инспектор петербургской полиции Кобылин выглянул в окно. Убедившись, что на Большой Морской уже включили иллюминацию, засобирался домой. Дела на службе его не держали, потому что их не было. И не было давно. За прошедшие с судебных реформ сто пятьдесят лет Образование и Просвещение преступность искоренили почти полностью.
Зачем воровать, если можно честным трудом заработать?»
— Позвольте, — всплеснул руками Устинский, — вы что там предлагаете? Мужиков, что ли, грамоте учить?
— И баб тоже, — кивнул Гуравицкий.
— Всех?
— Разумеется.
Помещики загудели.
— А землю кто будет пахать? — возмутился один из них, по фамилии Брыскин.
— Грамотный мужик, что отрезанный ломоть, — вторил ему Устинский. — Рук больше пачкать не желает, ему место писаря подавай.
— Или сотского, — поддержал соседа Брыскин.
— В общем, я поехала, — встала разгневанная Беклемешева. — Не желаю такого чтения. Думала, про любовь пишете заграничную. Про султанов, гаремы, тайны парижские. А как мужиков развратить, без вас знаю. Прощайте.
— И мне пора, — обрадовался Устинский.
Первым-то уходить со званого обеда неприлично, а вот когда и другие готовы откланяться, неприлично уже оставаться.
Гуравицкий растерялся:
— Степанида Матвеевна, Петр Ефимович, постойте, — бросилась к ним Ксения. — Дальше будет интереснее.
— Откуда знаешь? — с подозрением уставилась на нее Беклемешева.
Ксения смутилась:
— Андрей разрешил предварительно ознакомиться. Только представьте, в будущем железные дороги поднимут вверх, над землей, чтобы не мешали земледелию. А еще…
— Откуда господину Гуравицкому про это знать? — отмахнулась Беклемешева. — Будущее покрыто мраком, и ведать о нем никто не может.
— А тут ошибаетесь, Степанида Матвеевна, — перебил ее Устинский. — Помните, Феофану Ивановичу цыганка нагадала, что мельница у него сгорит? Месяца не прошло…
— Не будьте столь наивным, Петр Ефимович. В подобную чушь могли поверить только вы да взяточник-исправник. Феофан Иванович сам свою мельницу и поджег ради страховки.
— Не соглашусь с вами, Степанида Матвеевна, это на Феофана недоброжелатели клевещут. Если хотите знать, я свою жизнь на кон поставил, лишь бы доказать невиновность Феофана Ивановича.
— Неужто опять пари заключили? — округлила глаза Беклемешева. — Куда только ваша супруга смотрит?
— Не пари, Степанида Матвеевна. Говорю же, жизнью рискнул. Поехал к той цыганке и попросил нагадать, когда пред Господом предстану.
— Господи, помилуй, — схватилась за шляпку Беклемешева. — И охота вам страсть такую знать? Лучше бы про дожди спросили: будут в сентябре или нет?
— Сказала, помрешь ты, Петр Ефимович, в одна тысяча восемьсот шестьдесят девятом году от холеры. Если оно так и случится, значит, одну лишь правду она предсказывает, и Феофан Иванович кругом невиновен.