Гуравицкий решил напомнить о себе:
— Огорчу вас, Петр Ефимович. От холеры умереть вам уже не удастся.
— Это почему?
— Знакомец у меня в Обуховской больнице практикует. Признался по секрету, что изобрели они от холеры прививку и даже успели опробовать. Гарантирует стопроцентный результат.
Гуравицкий знать не знал, что знакомец над ним спьяну подшутил.
— Готовы спорить? — обрадовался Устинский.
— Вот моя рука.
— А вот моя.
— Надо бы разбить. Эй, как там вас? Два-с-Руляев…
— Моя фамилия Разруляев. — Сергей Осипович вскочил, разгневанный очередной выходкой литератора.
— Раз или два-с — разница невелика, — заявил Гуравицкий.
Собравшиеся дружно рассмеялись.
— Ну же, разбейте, — поторопил управляющего Гуравицкий.
— Сперва извинитесь, — потребовал Сергей Осипович.
Утром в лесу он сдерживался из-за Ксении. Теперь, когда надежд на их брачный союз больше не осталось, не было причин сносить оскорбления Гуравицкого. Тем более при помещиках, к которым вот-вот пойдет наниматься на службу.
— Вы разве дворянин, чтобы я извинялся? — уточнил Гуравицкий, стараясь не показать радости на лице. Кажется, его план сработал. Теперь Ксения согласится без всяких раздумий в присутствии двух десятков свидетелей, расположением которых дорожит ее брат. А главный соперник будет изгнан с позором.
— Дворянин.
— Но дед ваш, кажется, лакействовал. Да и вы заняты тем же самым. Ваше место на кухне. Что вы позабыли в компании приличных людей?
— Отец его, хоть и герой, место свое знал, — поддакнула Беклемешева. — Кланялся при встрече, шапку сдергивал. А этот, будто ровня, садится за стол.
— Пшел вон, — прикрикнул на управляющего литератор.
— А где Шелагуров? — тихо спросил Устинского Брыскин.
Тот пожал плечами, внимательно наблюдая за Разруляевым. Чем, интересно, ответит?
А Мэри наслаждалась. Эх, поскорее бы продать эту проклятую усадьбу и навсегда вычеркнуть из памяти всех этих Устинских, Брыскиных, Беклемешеву, а заодно и Шелагурова.
— Фимка, перчатку, — приказал Разруляев.
Лакей, не мешкая, ее сдернул.
— Стрелять-то умеете? — уточнил Гуравицкий.
— Скоро в этом убедитесь, — пообещал Сергей Осипович.
Все затаили дыхание, даже Фимка перестал сопеть. Управляющий скомкал перчатку и бросил в обидчика.
Что Разруляев преотлично стреляет, Гуравицкий знал, спасибо Мэри. И что фехтовать не умеет, тоже.
— Поверю на слово. Вызов сделали вы, — заявил литератор, поймав на лету перчатку и отбросив ее лакею, — следовательно, оружие выбираю я. А я завсегда предпочитаю шпагу.
Сергей Осипович побледнел. В руках ее не держал.
— Слава богу, — перекрестилась Беклемешева. — Пуля-то дура.
— Господа, вам придется стать нашими секундантами, — обратился к помещикам Гуравицкий.
— Извините, завтра очень занят, — пробормотал боявшийся всего на свете Брыскин.
— А кто собирается ждать до утра? Мы сразимся сейчас же. Эй, любезный, — Гуравицкий окликнул Фимку. — Принеси-ка шпаги.
Где же письмо, где? Сжечь или выкинуть прощальное послание лучшего друга Шелагуров не мог. Он ведь и сам бы мог погибнуть в том бою под Вильно, однако за пару лет до польских событий отца разбил апоплексический удар, и поручику Шелагурову пришлось уйти в отставку, чтобы принять на себя ответственность за имение и сестру.
Где оно? В какой из многочисленных связок, валявшихся в шкапу? Может быть, в этой? Александр Алексеевич достал из одного из конвертов пожелтевшие листки, пробежался по строчкам. Оно! И, слава богу, память его не подвела. Свинцов писал именно о нем, об Андрее Гуравицком. От радости захотелось петь. Шелагуров спрятал конверт в сюртук, подошел к столу, открыл ключом ящик, поглядел на лежавший там старинный пистолет. Прихватить или нет? Кто знает, что этакий субчик выкинет в ответ на обвинения?
В дверь постучали.
— Да, да, войдите.
— Александр Алексеевич, я знаю, как вы заняты, — начал издалека Брыскин. — Но не мог не сообщить…
— Что случилось?
— Дуэль. Ваш кузен и Два-с… тьфу, привязалось, Разруляев.
Оттолкнув Брыскина, Шелагуров выскочил в коридор.
— Сходитесь, — скомандовал Устинский.
— Немедленно прекратить, — приказал с черного хода Шелагуров.
Разруляев отвлекся на его крик, и соперник тут же этим воспользовался, выбив из его руки шпагу.