— И что тогда?
Ксения пожала плечами:
— Мы поженимся.
— И я буду жить под одной крышей с изменником?
— Что ж, тогда я продам мою половину, и мы уедем.
Мэри заметила, как у Шелагурова задергалось веко: Ксения, того не ведая, наступила брату на самую больную мозоль.
— Нет, дорогая сестрица, — вскипел Александр Алексеевич. — Не переоценивай мою любовь к тебе. Веревки из меня вить не позволю. Хочешь в Сибирь — скатертью дорога.
— Тогда тем более придется продать нашу половину, — подал реплику Гуравицкий, тоже вспомнив про ахиллесову пяту Шелагурова.
Кузина о ней подробно писала. Как он мог забыть?
— Вот вы чего хотите? Этому не бывать. — Александр Алексеевич в ярости ударил кулаком по столу.
— Бежать за исправником или нет? — подал голос Фимка, дождавшись момента, когда все хозяева замолчали.
— Жди за дверью! — рявкнул Александр Алексеевич. — Гуравицкий, что вам важнее, свобода или Ксения?
— А вам? Правая рука или левая?
— Правая. С левой я хуже стреляю. — Шелагуров глазами указал на пистолет, лежавший перед ним. — Подумайте лучше о матери, переживет ли она ваше бесчестье? Я готов подарить вам свободу, но вы в ответ должны отказаться от сестры и дать слово, что уберетесь из страны навсегда. Вам здесь не место.
— Александр, умоляю, сжалься! — вскричала Ксения. — Я люблю его.
— А чтобы эта дурацкая любовь поскорее прошла, ты, как и собиралась, выйдешь за Разруляева.
— Я не собиралась за него, — возмутилась Ксения. — Кто сказала тебе такую глупость?
Шелагуров посмотрел на жену:
— Ксения, дорогая, ты сама призналась, — напомнила ей Мэри.
— Господи, да я подшутила над тобой. Мне так осточертела твоя трескотня про офицеров…
— Неважно, пошутила Мэри или нет, — перебил сестру Шелагуров. — Я дал Сергею Осиповичу слово.
— Так забери его назад, я выхожу за Андрея. В Сибирь так в Сибирь.
— Шелагуров, умоляю, дайте нам пять минут наедине, — попросил Гуравицкий.
— Еще чего? Вдруг вы ее изнасилуете?
— Ксения, я вас люблю. Но…
— Но? Что означает ваше но? — Ксения повернулась к литератору, из ее глаз брызнули слезы. — Вы отказываетесь от меня?
— Ваш брат прав. Моя мать не переживет позора. Я не должен, не имею права так с ней поступить. Я не достоин вас.
— Пустите меня, — обреченно попросила Ксения.
— Простите. — Гуравицкий опустил руки.
С поникшей головой Ксения подошла к стулу и в изнеможении опустилась на сиденье.
— Гуравицкий, вы подлец. Однако сейчас поступили правильно, — сказал довольный собой Шелагуров. — Фимка!
— Туточки я. — Лакей, как и в прошлый раз, появился без промедления.
— Беги на конюшню. Господин Гуравицкий нас покидает. Пусть заложат карету, да побыстрее. До станции поедешь с ним, проследишь, чтоб сел в вагон.
— Слушаюсь.
— Гуравицкий, у вас есть заграничный паспорт? — Александр Алексеевич снова перешел на французский.
Литератор кивнул.
— Даю вам неделю на сборы.
— Неделю? У меня ни копейки. — Литератор вывернул наизнанку пустые карманы. — Или предоставьте пару месяцев, чтобы рассчитались редакции, или одолжите…
— Я дам вам денег, — поднялась Ксения.
— Нет, я не смогу их принять. Я кругом виноват перед вами, — пролепетал Гуравицкий.
— Потому и хочу, чтоб скорее уехали.
С этими словами Ксения выбежала из кабинета.
— Отпустите и меня. — Мэри бросилась к мужу, упала перед ним на колени и молитвенно сложила руки. — Отпустите, как отпускаете Андрея. Так будет лучше для всех. Я вас ненавижу. Так зачем нам мучиться? Я заранее согласна на все ваши условия. И даже денег не прошу. Лишь на билет в третий класс.
Шелагуров перевел взгляд на Гуравицкого:
— Довольны?
— Простите, чем? — спросил Гуравицкий.
— Хватит притворяться. Думаете, не догадался, зачем явились, зачем околпачивали Ксению? Из-за Мэри.
И Шелагуров снова схватился за пистолет. Литератор попытался его урезонить:
— Послушайте, мы договорились…
Гуравицкий успел броситься на пол, но вряд ли бы это спасло ему жизнь, если бы не самоотверженность Мэри, которая успела толкнуть мужа. Он тоже упал, и выпущенная им пуля ушла в потолок.
— Что случилось? — спросила перепуганная Ксения, вбежав в кабинет.
— Они… они во всем признались, — прошипел Шелагуров. — Ты ничего не знаешь.
— И знать не желаю. Гуравицкий, берите конверт и ступайте на конюшню.
— Вы меня не проводите? — спросил он у бывшей невесты.
Ксения покачала головой.