Я посмотрел на трёх наставников позади королевы. Не похоже, чтобы их слишком беспокоила такая возможность.
— Простите, ваше величество, но мне трудно вообразить, чтобы четыре пятых любой группы людей смогли сойтись на том, что солнце светит.
Кореш шагнул вперёд, снова опустив руку на спинку трона — так, будто трон принадлежал ему.
— Это для того, чтобы позаботиться о должном образовании юного монарха, ты, высокомерный дурак из приграничья. Ты можешь вообразить народ, которым правит невежественное и недисциплинированное дитя?
— Я думал, её величеству больше двух тысяч лет.
Королева заговорила раньше остальных:
— Моя душа и вправду является душой первых дароменских королей и королев. Но мое тело и… некоторые это оспаривают… мой разум — всё ещё тело и разум маленькой девочки. Поэтому мне нужны наставники, и они должны иметь определённые… дискреционные полномочия.
Она быстро потёрла край своего рукава. На мгновение показалась маленькая часть её левой руки. Под розовым кружевом я увидел то, что смахивало на метку. На родинку.
— Мы все должны — как вы выразились? «Играть картами, которые нам выпали»?
Я небрежно кивнул, как будто ничего не заметил.
— Понимаю. И ценю время, которое ваше величество милостиво тратит на обдумывание моего дела, откладывая свои уроки. Могу я попросить лишь об одном — чтобы маршалы сняли с меня наручники перед тем, как меня обезглавить?
Она насмешливо улыбнулась.
— Похоже, вам не терпится расстаться с жизнью, господин Келлен. Я задерживаю вас, отвлекая от чего-то важного?
Двор снова рассмеялся, после чего послышалось нечто вроде всеобщего расстроенного вздоха. Наверное, то было рекордное время для одного из королевских допросов, и мы, в конце концов, не давали всем пообедать. Я собирался ответить, когда королева внезапно спросила:
— Вы сыграете со мной в карты, господин Келлен?
— Ваше величество… — предупредила наставница с каштановыми волосами.
— Умолкните, наставница Аррасия, — огрызнулась королева. — Я пока ещё королева Дарома?
Ответа не последовало.
— Я задала вопрос, наставница Аррасия, — я пока ещё королева этого народа?
Аррасия выжидала до последней возможности, прежде чем, наконец, ответить:
— Конечно. Никто не ставит под сомнение, что вы наша правительница.
— Тогда я изучу все возможные способы стать самым лучшим правителем, — сказала королева. — Итак, господин Келлен, вы утверждаете, что карточная игра — нечто куда более важное, чем я предполагала. По-видимому, она сто´ит человеческой жизни, а может, даже больше, если вам верить. Вот почему я хочу понять этот феномен. Поэтому спрашиваю ещё раз, господин Келлен: вы сыграете со мной в карты?
Мои мысли понеслись вскачь, когда я попытался догадаться, что она замышляет. Это какой-то трюк? Как такое возможно? В числе самых важных уроков, какие преподала мне Фериус, был арта превис — талант убеждения. И в данную минуту этот талант говорил мне: «Подыграй». Но дело в том, что мне всегда лучше удавался арта валар — или то, что Фериус называет «бахвальством», потому я решил немного испытать удачу.
— Ваше величество, боюсь, я не смогу добросовестно выполнить вашу просьбу.
— Почему?
— Потому что человек не может играть в карты без ставки.
— Что такое «ставка»?
— Пари, ваше величество. Каждый из нас должен иметь то, что выиграет или проиграет. Иначе карточная игра станет бессмысленной.
Королева задумчиво кивнула.
— А, понимаю. Что будет подходящей ставкой в данном случае, господин Келлен?
— Ну… Полагаю, вы могли бы даровать мне жизнь, если я выиграю.
Аррасия глумливо усмехнулась. Лицо Кореша было не на шутку обеспокоенным. Светловолосая наставница выглядела слегка озадаченной.
— Понимаю, — повторила королева. — А если я выиграю, что я получу?
Я беспомощно пожал плечами.
— Боюсь, мне нечего предложить, поскольку моя жизнь уже в ваших руках.
Королева с минуту поразмыслила.
— Это правда, — сказала она, — в моей власти решить, жить вам или умереть, но я согласна принять вашу жизнь как ставку.
Я печально покачал головой.
— Увы, ваше величество, так не получится. Видите ли, поскольку проигрыш не сделает меня более мёртвым, чем отказ от игры, я буду склонен играть безрассудно. Если бы у меня было что-нибудь настоящее, чтобы поставить на кон, это повлияло бы на мои решения.
— Очень хорошо. Если я проиграю, вы будете вольны уйти. Если я выиграю, у вас заберут жизнь без права на последнее желание. Я знаю, это немного — лишиться глотка вина или последнего слова, — но, может быть, хватит, чтобы удержать вас от чересчур безрассудной игры.