Детектив Мейер подошел к столу и взял письмо. Мейер Мейер славился своей дотошностью, поэтому принялся просматривать его медленно и тщательно. Дело в том, что папаша Мейера был завзятым шутником. Мейер-старший, которого звали Макс, был поражен и удивлен, когда его жена объявила, что их жизнь скоро изменится, потому что у них будет ребенок. Когда ребенок родился, Макс сыграл шутку над родом человеческим и, между прочим, над собственным сыном. Он дал ему имя Мейер; следовательно, у мальчика и имя, и фамилия звучали одинаково: Мейер Мейер. Мальчик вырос в еврейской семье, которая жила в квартале, населенном преимущественно неевреями. Соседские мальчишки привыкли находить для своих мелких пакостей козлов отпущения; кто же лучше подходил для такой роли, чем мальчик, чье имя составляло готовую дразнилку: «Мейер Мейер, сжечь еврея!» По совести говоря, они не собирались причинить Мейеру Мейеру серьезного вреда. Но в подростковом возрасте его нередко били; он рано столкнулся с тем, что казалось тотальным невезением, и в результате у него выработалась крайняя терпимость к ближнему своему.
Терпимость — изнуряющая добродетель. Возможно, Мейеру Мейеру все же повезло — ему удалось не стать запуганным тихоней. Правда, ничто не проходит бесследно. В свои тридцать семь лет он был уже совершенно лысым.
И сейчас Мейер Мейер терпеливо и дотошно изучал письмо.
— Из него немного можно извлечь, Стив, — наконец сказал он.
— Прочти его, — велел Бирнс.
— «Сегодня в восемь вечера я убью Леди», — прочел Мейер. — Ну и что вам это дает?
— В письме говорится, кого убьют, — заметил Карелла.
— Кого же? — спросил Бирнс.
— Некую Леди, — ответил Карелла.
— А кто она такая?
— Не знаю.
— М-да…
— В письме не говорится, как именно он ее убьет, — вмешался Мейер, — и где.
— Он сообщает час убийства, — напомнил Хоуз.
— Восемь. Сегодня в восемь вечера.
— Стив, по-твоему, этот тип правда хочет, чтобы его схватили?
— Вообще-то я не знаю. Просто рассуждаю вслух. Но мне точно известно одно.
— Что же?
— Пока лаборатория не прислала свое заключение, нам лучше начать действовать с тем, что мы имеем.
Бирнс посмотрел на письмо:
— Так что мы имеем?
— Леди, — ответил Карелла.
Глава 3
Жиртрест Доннер был полицейским осведомителем.
Осведомители бывают разные, ведь нет закона, который препятствует полиции получать сведения от кого бы то ни было. А если к тому же вам по душе турецкие бани, то лучшего осведомителя, чем Жиртрест Доннер, не найти.
Когда Хоуз служил в 30-м участке, у него был собственный круг осведомителей. Всех своих информаторов поголовно он считал классными специалистами, но, к сожалению, они были в курсе криминальной жизни только 30-го участка. Их ограниченный кругозор не распространялся на территорию скандального и обширного 87-го. И потому в 9:27 утра, когда Стив Карелла отправился навестить «своего» стукача по имени Дэнни Гимп, а Мейер Мейер рылся в картотеке, проверяя, нет ли там данных о воровке или мошеннице по кличке Леди, Коттон Хоуз вышел на улицу. Детектив Хэл Уиллис посоветовал ему разыскать Доннера.
Сначала Хоуз позвонил Доннеру по телефону. Дома его не оказалось.
— Он, наверное, в бане, — сказал Уиллис и дал Хоузу адрес.
Тот взял машину и поехал в город.
Вывеска над дверью гласила:
БАНИ РИГАНА
Турецкие, паровые, гальванизирующие
Войдя внутрь, Хоуз поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и подошел к конторке. От подъема по лестнице на лбу Хоуза выступила испарина. Неужели кому-то охота в такую жару тащиться в турецкие бани? Впрочем, некоторые оригиналы любят купаться в проруби… Ну и бог с ними со всеми.
— Чем могу вам помочь? — спросил администратор за конторкой. Это был маленький востроносый человечек в белой футболке с зеленой надписью: «Бани Ригана». Козырек над его глазами тоже был зеленого цвета.
— Полиция, — представился Хоуз, показывая свой жетон.
— Не туда зашли, — отозвался человечек. — У нас все законно. Кто-то вас неправильно навел.
— Я ищу Жиртреста Доннера. Знаете такого?
— Конечно, — оживился человечек. — Доннер у нас постоянный клиент. Значит, на меня жалоб нет?
— Кто вы такой?
— Альф Риган. Хозяин заведения. У меня все законно, командир.
— Мне бы только переговорить с Доннером. Где он?
— Номер четыре в центре зала. Но в таком виде туда нельзя.