— Нет, веки тяжелее.
Они наблюдали за тем, как рисовал Анджело. Он накрыл первый набросок листком папиросной бумаги и быстро-быстро заработал карандашом, кивая самому себе в ходе работы и высунув кончик языка. Наконец, поднял голову.
— Так лучше? — спросил он и показал им второй вариант.
— Нет, не похож! — заявил Фрэнки.
— Что не так? — снова спросил Анджело.
— По-прежнему слишком молодо выглядит, — заметил Хоуз.
— И потом, теперь он стал похож на черта с рогами. Волосы слишком торчат, — добавил Фрэнки.
— Хочешь сказать, у него не такие жесткие волосы?
— Да. У вас получилось, как будто у него рожки. А это неправильно.
— Дальше!
— Нос сейчас примерно такой длины, как надо, — сообщил Хоуз, — а вот форма другая. У нашего призрака нос больше, длиннее… вот здесь, в средней части, как там это называется, выступ между ноздрями.
— У вашего друга длиннее кончик носа?
— Да.
— А глаза? — поинтересовался Анджело. — Так лучше?
— Вроде нормально, — признал Фрэнки. — Глаза не трогайте. По-моему, глаза его, да?
— Да, — согласился Хоуз. — А рот не тот.
— Что не так?
— Слишком маленький. У него рот больше.
— И узкий, — подсказал мальчик. — Тонкие губы.
— Подбородок раздвоенный? — спросил Анджело.
— Да, подбородок такой, как вы сказали. Но вот волосы…
Анджело начал затушевывать линию волос.
— Так лучше, да, так больше похож.
— На лбу выступ? — уточнил Анджело. — Вот так? Волосы растут мысиком?
— Мысик не такой выраженный, — заметил Хоуз. — У него волосы очень коротко подстрижены, редеют у висков, но не так торчат. Да, вот теперь вы ухватили суть, так лучше.
— Рот длиннее и уже, верно? — не переставал быстро чертить карандашом Анджело. Наложив на набросок новый лист кальки, он начал переносить на него результаты. У стола, за которым он работал, было очень жарко. Вспотевший кулак прилипал к тонкой прозрачной бумаге.
Родился третий вариант портрета подозреваемого, потом появился четвертый вариант, пятый, десятый, двенадцатый, — а Анджело все продолжал трудиться, сидя за ярко освещенным столом. Хоуз и мальчик без конца вносили поправки, иногда вспоминая какие-то подробности уже после того, как предыдущие их замечания оказывались аккуратно зафиксированы на бумаге. Анджело оказался опытным и умелым рисовальщиком; ему удавалось передать на рисунке все их замечания. Казалось, бесконечные переделки совсем не раздражают его. Он терпеливо поправлял наброски.
— Становится хуже, — вдруг заявил мальчик. — Теперь совсем не похоже на него. Вначале было лучше.
— Измените нос, — попросил Хоуз. — У него какой-то изгиб в средней части. Как будто нос был сломан.
— Больше расстояние между носом и ртом.
— Брови гуще. Такие мохнатые. И толще.
— Мешки под глазами.
— Углубите носогубные складки.
— Он у вас слишком молодой. Состарьте его.
— Изогните кончики губ.
— Нет, это слишком. Выпрямите.
— Лучше, лучше.
Анджело продолжал работать. Лоб у него покрылся испариной. Попробовали включить вентилятор, но мощной струей воздуха размело по полу бумаги рисовальщика. Время от времени то один, то другой сотрудник подходил к столу, за которым трудился Анджело. Они останавливались у него за спиной и заглядывали к нему через плечо.
— Здорово, — сказал кто-то, в жизни не видевший подозреваемого.
Пол был покрыт листками смятой кальки. Но Хоуз и Фрэнки продолжали вспоминать приметы виденного ими человека, и Анджело старался как можно точнее перенести их впечатления на бумагу. И вдруг после того, как они уже потеряли счет рисункам, Хоуз воскликнул:
— Стоп! Вот оно!
— Это он, — подтвердил Фрэнки. — Тот самый тип!
— Ничего не меняйте, — велел Хоуз. — Это он! Тот тип.
Мальчик расплылся в улыбке. Они с Хоузом пожали друг другу руки.
Анджело испустил вздох облегчения.
Наконец перед ними оказался рисунок с изображением человека, которого они оба видели.
Анджело начал собирать вещи.
— Отлично! — воскликнул мальчик.
— Мой стиль, — ответил Анджело. — Отлично! Забудьте, что моя фамилия Анджело. Моя настоящая фамилия — Отлично, с большой буквы «О». — Он устало улыбнулся. Рисовальщик тоже был доволен результатом своей работы.
— Когда мы получим распечатку? — спросил Хоуз.
— А когда она вам нужна?
Хоуз посмотрел на часы:
— Сейчас 3:15. Этот тип сегодня в восемь вечера собирается убить женщину.
Анджело серьезно кивнул. Полицейский в нем тут же возобладал над художником.
— Пошлите со мной человека, — попросил он. — Я распечатаю изображение сразу же, как вернусь к себе.
В 4:15 Карелла и Хоуз вышли из участка с пачкой еще не просохших рисунков, выполненных тушью. Сойдя со ступеней, они разошлись в разные стороны. Карелла направился на Северную Тринадцатую улицу, в бар под названием «Паб», тот самый, куда Самальсон водил свою девушку в прошлое воскресенье. Карелла шел туда с единственной целью: показать портрет бармену в надежде, что тот опознает подозреваемого.
Хоуз же свернул за угол, на Седьмую улицу, где Фрэнки Аннуци, по его словам, встретил мужчину, который передал ему письмо. Хоуз решил начать поиски с Седьмой и двигаться на восток, по направлению к центру, а если понадобится, дойти до Тридцать третьей. Оттуда можно вернуться назад, поворачивая на север и на юг. Если подозреваемый живет где-то поблизости, Хоуз непременно его найдет. Одновременно фоторобот отправили в Бюро идентификации. Вдруг его фото отыщется в досье — на тот случай, если ни один из полицейских, расследующих дело, не наткнется на золотую жилу.
В десять минут пятого из здания участка вышли Мейер и Уиллис. У них также были портреты подозреваемого. Они решили начать поиски с Шестой улицы и двигаться в западном направлении, спуститься до Первой улицы и идти вдоль Пятой до той улицы, на которой живет Леди Астор.
В четверть пятого экипаж одной из патрульных машин получил приказ заехать в участок. Им вручили фотокопии рисунка для раздачи всем моторизованным и пешим патрульным. Портрет подозреваемого отослали также в два соседних участка — 88-й и 89-й. Все улицы, непосредственно примыкающие к району Гровер-авеню, включая Гровер-парк, были наводнены детективами из 88-го и 89-го участков. Парк относился к их юрисдикции. Маловероятно, но все же… Возможно, подозреваемый вернется в парк за биноклем. Город большой, а район парка занимает обширную территорию и отличается повышенной плотностью населения. Утешало одно: территория участка все же меньше, чем территория города.
Хоуз заходил в каждый магазин, в каждый многоквартирный дом, говорил с лавочниками и консьержами, беседовал с ребятишками на улицах — дети подчас самые наблюдательные свидетели. Однако вплоть до Двенадцатой улицы не было никаких результатов.
День уже клонился к закату, но на улицах было по-прежнему знойно. Хоуз мучился от жары и от предчувствия неудачи. Как, скажите на милость, удастся им остановить убийцу? Как, скажите на милость, вообще его найти? Удрученно брел он вверх по улице, продолжая показывать портрет. Ответы отличались однотипностью. Нет, мы никогда не видели этого человека. Нет, мы его не знаем. Он что, живет где-то здесь?
В пятом доме от угла он показал портрет домовладелице — толстухе в цветастом ситцевом халате.
— Нет, — тут же сказала она, — я никогда… — И вдруг замолчала. Потом взяла портрет из рук Хоуза. — Да, это он! — воскликнула она. — Так он выглядел сегодня утром. Я видела его, когда он спускался по лестнице. Именно так он и выглядел.
— Кто спускался? — спросил Хоуз. Сердце у него екнуло.
— Смит, — ответила женщина. — Джон Смит. Мой жилец. Странный тип. Чудик. У него была…
— Какая квартира? — перебил ее Хоуз.
— 22-я. На втором этаже. Он поселился здесь недели две назад. У него была…