На одной из полок лежали батон хлеба и начатый брусок масла. Все.
Он открыл морозилку. В шапке тающего льда стояла бутылка молока.
Парням из лаборатории придется как следует повозиться в квартире Смита. Однако ему, Хоузу, в данный момент делать тут больше нечего. Можно, конечно, поразмыслить, почему в квартире нет одежды, еды. Отсутствие самых необходимых вещей, скорее всего, означает, что Смит — кем бы он ни был — на самом деле не жил в этой квартире. Может быть, он снял ее только из-за готовящегося убийства? Может, собирался вернуться сюда после того, как сделает свое черное дело? Может, здесь разрабатывал план операции? Ведь дом расположен совсем рядом с их участком. Или недалеко от того дома, где живет намеченная им жертва? Почему?
Хоуз закрыл дверцу морозилки.
И тут услышал за спиной какой-то звук.
Кроме него, в квартире был кто-то еще!
Глава 11
Хоуз круто повернулся на каблуках, одновременно выхватывая из кармана пистолет.
— Эй! — удивленно воскликнула женщина. — А это еще зачем?
Хоуз опустил пистолет.
— Кто вы такая, мисс?
— Соседка по лестничной клетке. Я живу напротив. Коп внизу велел мне подняться и поговорить с детективом. Ведь вы — детектив?
— Да.
— Ну вот, я живу в квартире напротив.
Соседку Смита трудно было назвать красавицей, но не из-за внешности. Волосы у нее были черные, глаза — карие, а кожа очень белая. Просто она разговаривала уголком рта, словно лихая девчонка-бандитка из голливудского боевика. На ней была надета лишь тоненькая розовая комбинация; пышная грудь угрожающе выпирала из нее, смущая взор случайного свидетеля.
— Вы были знакомы с вашим соседом Джоном Смитом? — спросил Хоуз, с трудом отводя глаза в сторону.
— В те несколько раз, когда он здесь ночевал, я видела его, — ответила девица. — Он поселился здесь всего недели две назад. Такого трудно не заметить.
— Сколько раз он ночевал здесь с тех пор, как поселился?
— Всего пару раз. Однажды вечером я зашла к нему — просто так, чтобы познакомиться, понимаете? По-соседски. — Когда она смеялась, ее груди тряслись вместе с нею. Хоуз старался не смотреть на нее. — Он тогда сидел вон там, за кухонным столом, и резал газеты. Я спросила, что он делает. Он объяснил, что коллекционирует газетные вырезки.
— Когда это было?
— Где-то с неделю назад.
— Значит, он резал газеты?
— Ага, — кивнула девица. — Представляете? Просто придурок какой-то! И вид у него был такой… нелепый. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Хоуз наклонился и внимательно осмотрел столешницу кухонного стола. Ему удалось разглядеть следы клея на замызганной клеенке. Значит, свое письмо Смит составлял здесь, и это было всего неделю назад, а не в воскресенье, 23 июня! Он просто использовал старую газету.
— Вы не помните, у него на столе тогда был клей? — спросил он у соседки.
— Да… наверное. Тюбик клея. Конечно… Клей нужен, чтобы вклеивать вырезки в альбом.
— Ну да, — кивнул Хоуз. — А после того раза вы с ним не виделись?
— Я видела его только на лестнице.
— Сколько раз?
— После того нашего разговора он был здесь однажды вечером. То есть на прошлой неделе. А еще — вчера вечером.
— Он спал здесь вчера ночью?
— Наверное. Откуда мне знать? — Внезапно до девицы дошло, что на ней ничего нет, кроме прозрачной короткой рубашки. Она поспешно прикрыла ладонями пышный бюст.
— Когда он вчера пришел домой?
— Довольно поздно. Наверное, уже после полуночи. Я слушала радио. Понимаете, вчера ночью было очень жарко. В этих квартирах спать почти невозможно. Они нагреваются, как духовки. Дверь была открыта, и я услышала, как он поднимается по лестнице, потом идет к своей квартире… Я выглянула поздороваться. Он как раз вставлял ключ в замок. Ну и вид у него был, клянусь богом! Вылитый русский шпион! Только пилюль от кашля недоставало для полноты картины.
— У него в руках что-нибудь было?
— Только сумка, вернее, бумажный пакет — вроде бы с продуктами. Ах да. Еще бинокль! Представляете? По-моему, театральный. Я даже спросила: наверное, были в театре?
— И что он ответил?
— Рассмеялся. Вот пугало огородное! Смит. Джон Смит. Надо же! Просто смех! А вы как думаете?
— Что — просто смех? — спросил Хоуз.
— Ну, такая фамилия и все такое. Вы понимаете. Он просто чучело. Сдается мне, больше он сюда не вернется.
— Да, это вряд ли, — согласился Хоуз. По-видимому, решил он, у соседки Смита тоже ветер в голове гуляет, уж больно она бессвязно выражается и постоянно перескакивает с одного предмета на другой. О чем это она говорила?
— Он кто — вор?
— Мы не знаем. А он сам ничего не рассказывал вам о себе?
— Нет. Ничего. Он вообще не отличался разговорчивостью. Да и потом, он ведь был здесь всего несколько раз. И даже тогда, казалось, все время торопился. Однажды я в шутку сказала: наверное, тут у него летняя дача. Понимаете, я ничего такого не имела в виду. А он говорит: да, здесь, мол, его убежище. Ну и чучело! Надо же — Смит! — И девица снова расхохоталась.
— А он не говорил вам, кем он работает? И вообще — чем занимается?
— Нет. — Соседка скрестила руки на груди. — Пойду-ка я лучше накину что-нибудь на себя, — объявила она. — Я дремала, а тут началась пальба. Я так испугалась, что сбежала вниз прямо в ночной рубашке. Ну и вид у меня, правда? — Она хихикнула. — Лучше пойду надену что-нибудь. Приятно было побеседовать. А знаете, вы совсем не похожи на шпика.
— Спасибо, — поблагодарил Хоуз. Наверное, она сделала ему комплимент?
На пороге девица обернулась:
— Надеюсь, вы его сцапаете. Вряд ли его так трудно будет найти. Сколько в городе типов вроде него?
— Вы хотели спросить — сколько в нашем городе Смитов? — не понял Хоуз.
Соседка удивленно посмотрела на детектива: с чего бы он так разволновался?
— Вы тоже — тот еще тип, — сообщила она на прощание.
Он проводил ее взглядом. Потом пожал плечами, закрыл за собой дверь квартиры «Смита» и спустился вниз, на улицу. Домовладелица все еще рыдала.
Хоуз приказал одному из патрульных не пускать никого в квартиру номер 22, пока ее не осмотрят эксперты-криминалисты.
Потом вернулся в участок.
Пять часов вечера.
Когда Хоуз вошел в комнату, Карелла сидел за столом и пил кофе из бумажного стаканчика. Уиллиса и Мейера еще не было. В отделе было тихо.
— Здорово, Коттон, — сказал Карелла.
— Привет, Стив, — отозвался Хоуз.
— Говорят, ты угодил в перепалку на Двенадцатой?
— Угу.
— Ты цел?
— Как огурчик. Вот только опять упустил гада.
— Выпей кофейку. У меня скоро стол рухнет от телефонных звонков. Человек пятьдесят доложили о пальбе. Значит, он снова ушел?
— Угу, — промычал Коттон.
— Что ж. — Карелла пожал плечами. — Сливки? Сахар?
— Немножко.
Карелла налил в стаканчик кофе и подал его Хоузу:
— Расслабься. Можем немного отдохнуть.
— Сначала мне нужно позвонить.
— Куда?
— К ребятам, которые выдают лицензии на ношение оружия. — Он высыпал на стол содержимое своих карманов. — Вот что я нашел у него в квартире. Как по-твоему, к «люгеру» они подойдут?
— К чему же еще? — сказал Карелла. — Конечно, к «люгеру» и ни к чему другому.
— Хочу проверить, кто в нашем районе покупал лицензию на покупку «люгера». Кто знает, может, тут нам повезет.
— И не надейся, — возразил Карелла. — Никогда ничего не бывает слишком просто, Коттон.
— Попытка не пытка, — отозвался Хоуз и посмотрел на настенные часы. — Господи! Уже пять. Остается три часа. — Он пододвинул к себе телефон и позвонил. Закончив говорить, жадно отпил большой глоток кофе и, закинув ноги на стол, сказал Карелле: — Они перезвонят. Ух-х-х-х!