— Кто-то другой из дома Тальбота Фокса?
— Возможно.
— Или посторонний?
— Все может быть.
— Вы не помните точно, откуда появилась эта фигура, мистер Квин? Вы же говорите, что почти проснулись…
— А это также означает, что я почти еще спал, Дейкин. Нет. Если это был кто-то из дома Тальбота, то он мог выйти через боковую дверь, обойти вокруг дома и проследовать мимо передней веранды, где я лежал в качалке. Он даже мог выйти через переднюю дверь и проскользнуть мимо меня, но я не ощущал его присутствия до тех пор, пока он не спустился на траву. Или, как я уже сказал, это мог быть кто-то чужой, появившийся с дороги и выбравший кратчайший путь к этому дому через владения Тальбота Фокса.
— Обычный воришка, да, мистер Квин?
— Не думаю, — медленно произнес Эллери. — Нет, не похоже.
— Вы не знаете, что он взял?
— Я не знаю даже, было ли вообще что-либо взято. Не смотрел. Я решил дождаться вас, чтобы у меня был официальный свидетель.
— Давайте сначала бегло осмотрим окно.
— Согласен.
Дейкин выключил свой фонарь, и они подошли со стороны сада к окну, через которое взломщик забрался в дом. Дейкин провел лучом света под окном.
— Сильно утоптано. Никаких следов не разберешь, — бормотал он. — Даже не скажешь, мужчина это или женщина.
— И я еще здесь потоптался, Дейкин. Никак не думал, что он выберется. Старею, Дейкин, старею.
— Это не ваша вина, — утешил его шеф.
Он изучил стену дома от земли до подоконника. На краске осталось несколько грязных полос.
— Каблуки скользнули.
Эллери кивнул:
— На обратном пути.
— Похоже на резину, как по-вашему, мистер Квин?
— Трудно сказать.
— А по-моему, да.
— Женщины тоже носят обувь на резине, — отметил Эллери.
Дейкин выругался.
— Поддержите меня.
Эллери сцепил руки, и Дейкин тяжело ступил на них ногой. Левую руку Эллери пронзила резкая боль, и он закрыл глаза.
— Пока вы там, взгляните на задвижку, — посоветовал Эллери.
Через минуту шеф сказал:
— Свернута. Возможно, большой крепкой отверткой. Или стамеской.
— После нашего дневного собрания вы ведь запирали опять окна?
— Да. Правда, я не закрывал ставни.
— Это я знаю.
Дейкин медленно провел лучом по подоконнику.
— Ничего, — буркнул он и спрыгнул на землю. Эллери открыл глаза. — Думал, может быть, нитка или хоть что-нибудь зацепится за подоконник. Можно было бы определить, откуда она — из женского платья или мужского костюма. Но ничего не нашел. Черт, как жалко, что у меня нет оборудования: сняли бы отпечатки пальцев.
— Очень сомневаюсь, что из этого вышел был толк, Дейкин.
— Перчатки?
— Весьма вероятно. Наш человек подготовился.
— Профессионал, что ли?
— Нет. Просто пользуется известными приемами.
— Начитался народ детективов, — проворчал шеф Дейкин. — О'кей, пошли в дом, оценим ущерб.
Они снова вошли в дом через переднюю дверь.
— Сперва в гостиную, — тихо произнес Эллери. — Наш друг начинал оттуда.
Насколько они смогли определить, взломщика интересовали только две вещи: он основательно все перерыл в секретере, разбросав по полу все, что там было, а потом занялся стоявшим у стены круглым столом. Маленький ящичек был открыт, а бумаги из него, главным образом старые счета, также были беспорядочно высыпаны.
— Так ведь не определишь, взял ли он что-нибудь, — посетовал Дейкин. — Все перекопано, раскидано… Тем более, что за двенадцать лет сюда вообще никто не заглядывал.
— Резонно предположить, что отсюда он ничего не взял. Ведь на гостиной он не успокоился. Он вышел в холл и перешел в заднюю часть дома — в ту, другую комнату.
— Он точно что-то искал.
— Но здесь он эту штуку не нашел. Я абсолютно уверен, Дейкин.
Они медленно двинулись дальше. Дейкин размахивал лучом фонаря, как метлой.
— Сукин сын! Ишь как старался ничего не уронить, — пробормотал шеф.
— Сукины дети все такие.
Они подошли к открытой двери.
— Это здесь он вам вмазал?
— Да.
— А, так это же старая нора Баярда Фокса.
— Нора?
— Его, так сказать, кабинет.
— О, — сказал Эллери.
Это была малюсенькая комнатенка, обшитая мореной сосной с встроенными книжными шкафами и небольшим, облицованным мрамором камином у другой стены. Письменный стол орехового дерева занимал все свободное пространство. Ящики стола были выдвинуты, а их содержимое свалено кучей на столе.