— После чего мисс Дюпре поспешила в Хай-Виллидж, — единым духом выпалила мисс Эйкин, — а потом явилась в библиотеку со старой книгой записей Майрона Гарбека в руках, и мы пошли вместе на ленч, чтобы поискать подпись Шокли Райта… О, я так вам благодарна, Эми, я никогда не смогу вас отблагодарить!
— Чепуха, Долорес, — грубовато отмахнулась мисс Дюпре, хотя ей и было приятно. — Я выполнила свой долг перед грядущими поколениями.
Мисс Эйкин отставила в сторону тарелки, и мисс Дюпре положила на стол между ними толстый потрепанный том, который она все это время прижимала к себе.
Тогда Эллери понял, что это не книга, как он сначала подумал, а гроссбух.
Подпись Шокли Райта…
Квин был озадачен и держался настороже. Раньше он вообще не слышал о Шокли Райте — ни от семьи Джона Ф. Райта, ни от кого-либо другого в Райтсвилле или за его пределами. Он ломал голову, с чего это девицам Дюпре и Эйкин вздумалось заинтриговать его историей белой вороны из клана Райт и прямо-таки жаверовской охотой за образцом его почерка. Почему они считают, что эта чушь должна интересовать человека, приехавшего в Райтсвилл с единственной целью — установить вину или невиновность Баярда Фокса.
Мисс Эйкин склонилась к своей приятельнице и дрожащими руками раскрыла гроссбух.
— Понимаете, мистер Квин, — еще раз объяснила она, — Шокли Райт однажды зашел в аптеку мистера Гарбека повторить рецепт, и поскольку лекарство содержало наркотик или еще что-то, мистер Гарбек попросил Шокли подтвердить повторную выдачу лекарства подписью в этой книге. Вот как провидение творит свои чудеса! Вот она! Это просто какой-то сон!
«Сон» представлял собой неразборчивые каракули на длинной странице, которая была заполнена другими подписями, в сопровождении дат и примечаний, сделанных одинаково каллиграфическим почерком, вероятно, рукой самого покойного Майрона Гарбека. Что до драгоценного автографа Шокли Райта, то, как отметил Эллери, наш плейбой, подтверждая повторение рецептуры, должен был пребывать в особенно бравурном расположении духа… тогда еще, в 1928 году.
— И когда мы обнаружили Шокли Райта, — продолжала болтать мисс Эйкин, — естественно, мы стали просматривать книгу дальше — никогда не знаешь, что можно найти в таком гроссбухе, это же просто фонтан автографов! — и я действительно нашла два-три образца других знаменитых райтсвиллцев, гораздо лучшего качества, чем у меня в коллекции…
— Но суть в том, — перебила ее Эмелин Дюпре, — что мы нашли кое-что еще.
Она пригнула голову, прищурилась и окинула зал кондитерской таким взглядом, что Эллери сжался, ожидая услышать змеиное шипение. Участившийся пульс подсказал ему, что теперь можно выбросить из головы историю про блудного сына. Сюда его позвали по более важному делу.
— Кое-что еще? — повторил Эллери. — И что же?
— Год 1932-й, — прошептала мисс Дюпре с видом героини-подпольщицы, разрабатывающей план освобождения под носом у гестапо.
— Год 1932-й. — У Эллери глаза замерцали.
— Если точнее, — прошептала мисс Эйкин, — 5 июня 1932 года.
— 5 июня 1932 года? — Эллери резко выпрямился.
— Видите, мисс Эйкин, вот видите, Долорес? — торжествовала Эми Дюпре. — А что я вам говорила?
— Вы были абсолютно правы, Эмелин, — отозвалась мисс Эйкин, полная обожания.
— Так как насчет 5 июня 1932 года? — приструнил их Эллери.
С раздражающей улыбкой мисс Дюпре принялась листать гроссбух. В конце концов, пролистав приблизительно третью часть тома, она нашла страницу, и острый ноготь хищно вытянутого указательного пальца тотчас вонзился в строку с записью.
— Вот оно, мистер Квин, смотрите, — объявила она. Эллери выхватил у нее гроссбух и прочел сделанную каллиграфическими буковками следующую запись: «Повторение рецепта № 32541. 5 июня 1932». И после этого совершенно другим почерком имя «Баярд Фокс».
— Меня сразу как ударило, — зашипела Эмелин Дюпре. — Знаете, я следила за процессом очень внимательно. Эта запись у Майрона Гарбека сделана всего за неделю до убийства Джессики Фокс! И я не помню, чтобы на процессе Баярда Фокса что-то говорилось о повторном получении лекарства перед самым убийством, мистер Квин!
— Вот Эми мне и говорит, — опять затараторила мисс Эйкин, по-детски округлив глаза за стеклами очков, — что это очень существенно, и вы обязательно этим заинтересуетесь, поскольку вы исследуете все дело, мистер Квин…
— Да-да, — сказал Эллери. — Разумеется, меня это интересует, дамы. Вы были совершенно правы, решив привлечь к этому факту мое внимание. Гм… мисс Эйкин. Я заберу этот гроссбух…