— Что сделал этот тип, Дэви?
Герой Райтсвилла заплакал.
Линда стала причитать:
— Дэви, ну, Дэви, пожалуйста…
Эллери смотрел на них с глубокой нежностью. Потом сказал:
— Подождите меня здесь, — и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Он прошел по коридору к двери южной комнаты. Взявшись за ручку, он обнаружил, что дверь не заперта. Странно… Он постучал.
— Войдите, — отозвался голос Баярда. Эллери вошел и закрыл дверь.
В комнате было темно, и какое-то время он ничего не видел. Когда глаза привыкли к темноте, он различил тощую фигуру Баярда, вытянувшуюся на старомодной железной двуспальной кровати. Баярд закинул руки за голову и лежал совершенно неподвижно, ухватившись за нижнюю планку изголовья.
Эллери ничего не понимал.
— У вас все в порядке, Баярд?
— А, это вы, мистер Квин? Здесь так темно. Да. Все прекрасно.
— Тогда что…
— Правда, у меня все в порядке.
— Не возражаете, если я включу свет?
Баярд засмеялся.
Совершенно сбитый с толку, Эллери щелкнул выключателем.
Отец Дэви был прикован наручниками к железной спинке кровати.
Времени прошло порядочно, прежде чем Эллери сумел совладать с голосом.
— Это Хауи?
— Да.
— Что вы сделали, Баярд?
— Абсолютно ничего.
— Не пытались выкинуть какую-нибудь глупость — например, дать деру?
Баярд снова засмеялся:
— Господи, нет, конечно. Я уже лег в постель. Обычно я так и сплю — руки за головой. Я думал, что Хауи раздевается. И вдруг почувствовал, что он пристегивает меня наручниками к кровати.
— Он предложил какое-нибудь объяснение?
— Сказал, что ему нужно ненадолго уйти домой и он не хочет давать мне никаких шансов на побег. Грязно оскорблял меня. — Баярд помолчал. — Мог бы просто запереть меня в этой комнате. Он не должен был так поступать, мистер Квин.
— Не должен, — сдержанно согласился Эллери. Затем добавил: — Не принимайте близко к сердцу, Баярд. Я сейчас приду.
Эллери спустился к телефону и сказал оператору:
— Соедините меня с домом прокурора Филиппа Хендрикса.
К Баярду Эллери пришел уже с Дэви и Линдой.
— Детектив Хауи будет через несколько минут, — заявил Эллери. — С ключом от наручников, нужно добавить. Снимать наручники без ключей довольно сложно, и к тому же нужно восстановить некоторую справедливость. Он их надевал — пусть он их и снимает.
— Спасибо, мистер Квин, — со слабой улыбкой сказал Баярд. — А ты, сын…
— Я чуть снова не свалял дурака, — пробормотал Дэви. — Извини, папа. Но у меня просто красная пелена была перед глазами. Каково: захожу сказать тебе «спокойной ночи», а он тебя подвесил, как индейку.
— Как это, оказывается, хорошо — иметь сына, — сказал Баярд.
Дэви смутился:
— Это когда-нибудь закончится, мистер Квин? Или нет?
— Имейте терпение, Дэви.
— А что означает затея с Габриэль Боннэр? Это поможет вытащить папу из тюрьмы?
— Нам сейчас остается только ждать, Дэви.
Дэви изучающе смотрел на Эллери, привлеченный даже не словами — интонацией. Уж что он там прочитал на лице Эллери, неизвестно, но после этого шагнул к кровати и улыбнулся отцу:
— Мы еще своего добьемся, папа.
— Конечно, сын.
— Не пора ли вам обоим немного поспать? — предложил Эллери. — А я дождусь тут мистера Хауи.
— Только держите его от меня подальше, — сказал Дэви. — Пойдем, Линни, знаешь ведь — ни одной женщине еще не удавалось удержать мужа мешками под глазами. Спать надо. Я тебя уложу.
— Правда, Дэви?
Он ее чмокнул, и она на мгновение прильнула к нему.
— Спокойной ночи!
Оставшись вдвоем, Эллери и Баярд немного помолчали. Наконец Эллери разлепил губы:
— Курить хотите?
— Это будет несколько затруднительно, мистер Квин.
— Обслуживание обеспечу.
— Тогда… спасибо.
Эллери вставил сигарету Баярду в рот и поднес спичку. Баярд затянулся и, откинув голову на подушку, медленно выдыхал дым.
— Вот так-то… он меня третирует… Это недостойно.
— Знаю, Баярд. — Эллери снова поднес ему сигарету.
— Мистер Квин, вы ведь взвалили на себя всю эту кучу проблем из-за моего мальчика, так?
— И из-за Линды. — Эллери взял сигарету.
— Спасибо… Я понимаю, что вы во мне не уверены. Ну то есть… я это или нет.
— Понимаете?
— Я вас не упрекаю. Факты делают из меня лжеца даже в моих собственных глазах.
— Не все. Некоторые.
Баярд сдвинул свои седые брови.
— Мы ведь еще не все рассмотрели, — сказал Эллери. — Например, сегодня вечером обнаружились новые факты.
— Да, я об этом думал… Хочу вам кое-что поведать, мистер Квин.
Эллери кивнул и опять поднес сигарету к губам Баярда.
— Сегодня со мной кое-что произошло. После того как Хауи приковал меня к кровати и оставил здесь одного.
— И что же?
— До того момента, признаю, у меня совсем не было надежды. Может быть, я боялся надеяться.
Эллери еще раз кивнул понимающе.
— Когда вы мне объяснили по дороге сюда из тюрьмы, что это значит для моего сына, я очень хотел помочь, но не ради себя, как я тогда и говорил, а ради сына.
— Вы сказали, вы не уверены, что хотите выйти на свободу.
— Да. — Баярд закрыл глаза. — А сегодня, сейчас, я уже не уверен, что не хочу.
— Вы почувствовали вкус свободы.
— Ну… — Баярд открыл глаза и криво усмехнулся. — Это не то, что можно и правда назвать свободой. По крайней мере, я это воспринимаю не так. Да, я сейчас в доме, и на окнах нет решеток. Зато у меня за спиной неотлучно торчит Хауи — он ест со мной, спит со мной в одной кровати… Это не так-то отличается от тюрьмы, как вы думаете, мистер Квин?
— Я вообще об этом не думал в таком смысле, но понимаю, о чем вы говорите. А что же сегодня, Баярд?
— Сегодня у меня раскрылись глаза. Когда Хауи защелкнул на мне эти наручники, он что-то со мной сделал, мистер Квин. В первый раз я захотел на волю. И в первый раз испугался. Испугался возвращения. Совершенно внезапно я понял, что страшно хочу свободы. Я изо всех сил старался не потерять голову и не устроить сцену. — И он напряг руки, так что сталь сильно врезалась ему в запястья. — Есть ли надежда? — Баярд почти кричал. — Мистер Квин, скажите, есть хоть какая-нибудь надежда?
Бесконечно долгую секунду Эллери изучал его лицо.
— Да, — наконец ответил он. — Надежда есть.
Глубоко запавшие глаза загорелись — на этот раз не проблеском, а ровным отсветом внутреннего огня.
— Встреча с Габриэль Боннэр, — сказал Эллери, — вполне может переломить дело. То, что певица сообщит нам завтра, я думаю, имеет решающее значение.
Баярд облизал губы.
— Я знал, что сегодня вы натолкнулись на серьезные факты, но я не вижу…
— Не видите? — Эллери улыбнулся. — Вы не ухватываете важность того, что должна рассказать мисс Боннэр?
— Но как же? Я ведь не знаю, что именно у нее…
Эллери еще раз дал ему затянуться.
— Я могу ошибаться, существует дюжина других объяснений, которые никуда нас не приведут. Давайте подождем, Баярд. Вы ждали двенадцать лет, сможете подождать еще денек.
Когда детектив Хауи осторожно вошел в дверь, Эллери встал и протянул руку ладонью вверх.
Ни слова не говоря, толстяк положил на ладонь ключи от наручников. Щеки у него студенисто подрагивали, а в маленьких глазках был испуг. Платок на шее взмок от пота.
— Я так понимаю, мистер детектив, — негромко проговорил Эллери, согнувшись над запястьями Баярда, — что ваш босс сказал вам пару ласковых.
Толстяк что-то промычал невразумительно.
— Хорошо, Хауи, — сказал Эллери уже из дверей, — я думаю, вы освободитесь от этого неприятного вам задания очень и очень скоро. Спокойной ночи.
Глава 21
ЛИС НЕВИНОВНЫЙ
На следующий вечер перед домом Тальбота Фокса остановился седан шефа полиции, и из него, с неумелой помощью Дейкина, вышла высокая женщина с впалой грудью и в черных одеждах. Пока она вместе с Дейкином приближалась к веранде, напряженно ожидавшая группа осознала, что она уродлива почти до гротеска. Но за таким типом гоняются портретисты, и действительно, в лучшую свою пору Габриэль Боннэр позировала многим знаменитостям по всему миру. Свою уродливость она несла как красоту.