— Так выходит, гхм, ты сопровождаешь, гхм, благородных господ?
— Выходит, — согласился я, до смерти утомленный постоянным кашлем лысого крепыша.
— Из подорожной, гхм, неясно, куда вы, гхм… в общем, гхм, цель вашего путешествия.
Косноязычие лейтенанта могло соперничать лишь с его медлительностью. Однако я предполагал, что в бою сей приземистый балбес преображается.
— Этого мне знать не положено, — любезно пояснил я. — Мое дело лишь сопровождать благородных господ туда, куда они пожелают. А вы сами понимаете, что пожелать они могут всякого. Почему бы вам самому у них не спросить?
Лейтенант несколько раз провел по лысине рукой в кожаной перчатке, и я услышал характерный скрежет. На загорелой коже проступили широкие красные полосы; очевидно, мозг солдата начал усиленно трудиться. Офицер покосился на Вайолетту и графа, все это время стоявших в десятке шагов от нас. Насколько я знал людей такого толка, лейтенант не очень любил общаться с дворянами. Тем более с подобными Шу, у которого на физиономии застыло такое высокомерное выражение, какое я прежде наблюдал лишь у откормленных на убой индюков.
— То есть не исключено, гхм, что вы отправитесь, гхм, за границу?
— Не исключено. — Не стоило отрицать очевидное. Любое запирательство или неуверенность в ответах запросто могли привести к задержанию на пару дней для проверки документов. — Однако я уверен, что все необходимые печати и подписи имеются. Но у вас, понятное дело, есть право нас задержать. — Я развел руками, покоряясь судьбе и сочувственно посмотрел на бледнеющее лицо лейтенанта. — В таком случае, будьте любезны, сами известите моих спутников. Честно говоря, я опасаюсь сообщать им неприятные известия — раздражительны до одури!
Лейтенант неторопливо сложил документы, а потом, с ненавистью глядя на меня, уронил бумаги в дорожную пыль. Уж не знаю, на что солдатик надеялся, но я совершенно спокойно нагнулся и подобрал пакет. Потом принялся неторопливо засовывать документы в кожаный футляр. Делал я это очень медленно, чтобы успеть послушать беседующих вояк.
— Дурак хренов! — заплетающимся языком гундосил солдат со свернутым набок шишковатым носом. — Сколько раз ему говорил: всегда держи одного коня под седло. А он, мать бы его так: лошадку жалко. Лоша-адку ему, мать его, жалко! Нашел я это чудика рядом с лошадкой, черепушку ему развалили, идиоту.
Я поднялся и положил футляр с документами в поясную сумку. Мне, как и прежде, ни хрена не было понятно, кроме одного: на кордон напали настоящие профессионалы. Других трупов, кроме солдатских, я не видел.
— Мор-рды гуннландские! — заорал солдат с перевязанной рукой и начал махать ею так, словно это было какое-то оружие. — Мы бы им показали, ур-родам, если бы они в спину не ударили!
— Заткнись, — бросил лейтенант через плечо, и в его голосе лязгнула сталь.
— Ур-роды! — не унимался раненый, пуская обильные слезы по грязным щекам. — Не помогла бы этим уродам ни сила, ни их рост, если бы не такая рань.
Лейтенант потерял ко мне всякий интерес и грозно уставился на своего подопечного. Широкая лысина офицера, испещренная многочисленными красными отметинами, пошла еще и разноцветными пятнами. Лица я правда не видел, но, судя по реакции сдавших назад крестьян, оно выглядело достаточно жутко.
— Лейтенант, — сказал я и коснулся наплечного щитка, — насколько я понимаю, мы свободны?
— Убери, гхм, лапу, — булькнул солдат, покосившись на мою руку, — пока, гхм, все пальцы, гхм, целы. Гхм, проваливай.
— Ну что там? — окликнул меня граф, поправляя свой плащ и осматривая ткань на предмет грязи. — Долго ты еще будешь разговаривать с этим идиотом?
Лейтенант, уже направившийся было к раненому, остановился. Теперь его лысина стала пунцовой. А я подумал, что идиот тут, в общем-то, один и разговаривать с ним мне придется еще очень долго. Посему я ускорил шаг, расталкивая галдящих крестьян и купцов. Получилось добраться до Уркагана в тот самый момент, когда молодой придурок собирался подать голос еще раз.
— Можем ехать, — сообщил я, опередив вопрос Шу, уже успевшего открыть рот. — И не поднимай шума. Ты тут и так как дуб посреди голого поля: не захочешь, а заметишь.
Мои слова поставили Сигона в тупик. Очевидно, граф пытался найти в них потаенный смысл. Ну, в том сравнении с дубом. Пока Шу размышлял, я ухватил за потрепанный рукав парня, который выглядел немного сообразительнее своих товарищей. Большая часть их вообще напоминала грубо вытесанных идолов, что стоят вдоль Чаранского тракта в Чернолесье. Молодой человек испуганно зыркнул на меня и шарахнулся в сторону. Однако я держал крепко, не собираясь отпускать добычу, угодившую в руки.