— Конечно, я все понимаю. Гибель Виктора — это семейная трагедия. Но суть в том, что ваши личные дела меня совсем не волнуют. Мне нужна уверенность, Харрис, — едва сдерживая рвущиеся наружу проклятия, взревел Майкл. — Твоя компания облажалась, а в договоре всё было прописано более, чем доступно. Я хочу видеть проект либо свои деньги.
Наверное, это стало единственным разом, когда его собеседник побледнел. Желваки заходили по щекам Джонатана, а ноздри вздулись, как у бешеного животного.
— Ты же понимаешь, что невозможно обналичить такую большую сумму в столь кратчайшие сроки...
«Боже, как же мне надоело слушать эти отговорки,» — возмущенно подумал Майкл. Сколько раз ему пели эту песню? Почему одни люди считают себя умнее других? Откуда в них эта слепая уверенность, что весь мир обязан вращаться вокруг их задницы?!
— Все намного сложнее и запутаннее, чем тебе может показаться, — словно наяву услышал он последние слова Виктора. — Джонатан никогда не уступит тебе победу, а на это условие он согласится с радостью... Однажды ты обязательно во всем догадаешься, просто не позволяй ему манипулировать собой. Возьми ситуацию с свои руки...
— Я знаю, как можно решить этот вопрос, — поддавшись внезапному внутреннему порыву, вдруг произнес Майкл. — У меня к тебе новое предложение. Я хочу твою дочь Мелоди в обмен на долг. Что скажешь?
Старый кошмар снова повторился. Девушка бродила в кромешной темноте, не зная как отыскать выход из этого бесконечного лабиринта.
Откуда-то издалека, словно из-за огромной стены, доносились голоса. Мужские и женские крики, которые сливались в единую какофонию звуков, значения которых понять было абсолютно невозможно...
— Майкл, — прошептала Мелоди одними губами, когда перед ней вдруг возник образ мужчины. — Я знала, что ты придешь. Ты всегда приходишь, когда мне плохо...
Огромная фигура, перекрывшая собой единственный источник тусклого света — настольную лампу.
Сон, который медленно начал перетекать в реальность. Тело, находящееся под действием успокоительного, превратилось в безвольную массу, а мозг был слишком затуманен транквилизаторами. Но и сквозь весь этот пласт, она почувствовала тепло сильных рук, прикосновения которых, даже во сне, дарило Мелоди успокоение.
Сжав со всех сил его большую мозолистую ладонь, девушка снова провалилась в черную дыру, поглотившую не только ее тело, но и душу...
Ночной воздух был пропитан запахом хвои и дымом, вырывающимся из каминной трубы.
Когда Майкл вышел из ненавистного дома, неся на руках свой выигрыш — бессознательную девушку — бессмысленную «покупка», которая обошлась ему в пять миллионов долларов...
«Ты стала моим самым дорогим приобретением, — пронеслось в его голове, когда мужчина укладывал Мелоди на заднее сиденье машины. — Если бы еще ты была нужна мне... Что же мне с тобой делать?»
Убедившись, что она надежно укутана в его пиджак, мужчина недовольно поморщился. От прежней Мелоди, которая таилась в глубине его мыслей, не осталось и следа.
На месте нее теперь была жалкая, лишенная индивидуальности и всякой женственности, тряпичная кукла. Бледная кожа лица, изрядно разбавленная огромными синяками, пухлые губы, больше напоминающие потрескавшийся слой льда, которым покрываются лужи на улицах... Мелоди походила на типичного наркомана с плакатов о здоровом образе жизни. Только вот, в отличии от них, она теперь принадлежала ему одному. Никто, кроме него, не имел права смотреть на нее.
— Виктору удалось уйти от моей мести, — произнес он в кромешной тишине салона, ожидая, когда откроют ворота, — но тебе я этого не позволю! Ты и твои драгоценные родители еще будете умолять меня о пощаде, но я не услышу... Моя ложь окажется намного больнее твоей, Мелоди Хейз! Тебе придется ответить за мой каждый загубленный день, проведенный в Райкерсе. За каждую невинную жизнь, отнятую вами ты будешь отвечать наравне с ними.
Он знал, что сломает ее. Для него это было проще, чем сложить дважды два или пробить одним точным ударом кусок фанеры. Только... Хотелось ли ему этого? Сможет ли Майкл поднять на нее руку? Причинить боль? Заставить страдать?
Этого мужчина не знал. Предпочитал не думать. Пока.