Но такой нашелся. Хотя Сумрак был не самым сильным из числа девяти… Вечность и бессмертие, как выяснилось, обманчивы.
Неделей позже Селеста нашла в себе силы выбраться в «тронный» зал Замка Хранителей. Поначалу это незначительно, но порадовало оставшихся здесь. Впрочем, достаточно быстро стало ясно, что лучше ей не стало. Селеста все так же страдала от потери близкого ей человека.
Еще в первые же дни она приказала никого не впускать в замок. Редких посетителей поначалу встречал Димитр, а после его отбытия один из магов, что подчинялись Метосу. Тогда еще живому…
Утро пасмурного дня, когда дождь так и грозился обрушиться всей своей мощью на эту землю, Селеста встречала в «тронном» зале. Разумеется, гостей она не ждала. Поэтому короткий стук в дверь несколько напугал ее. Селеста медленно повернулась:
— Я же говорила, что не хочу никого видеть.
— Я понимаю. — Прозвучал извиняющийся ответ с обратной стороны двери. — Но этого посетителя мы не могли не пустить.
— Разве я не понятно выражаюсь? — В голосе прозвучала угроза. Скрытая угроза, но тем не менее.
— Прошу прощения, но мы не могли не пустить этого посетителя. — Голос за дверью не стал умолять или просить, как обычно делают слуги крупных чинов империи. Он просто констатировал факт.
— Хорошо. Пусть войдет. — Нехотя произнесла Селеста. Раньше подобное отношение даже к гостям замка было не характерно для нее.
Дверь открылась и в тронный зал вошел илот. Один из тех, кого встретил Киорл перед тем как получить разрешение «старейшин» видеть Камень Мира. Теперь тоже уничтоженный.
— Я не отвлеку ваше внимание более чем на несколько минут. — Произнес он вместо приветствия. — Мы уважаем Ваш вклад в службу Арнору и понимаем горе, связанное с потерей близкого человека. Собственно, поэтому я и здесь. Только чтобы передать одну вещь, не более.
— Что именно? — Без прежнего холода, но и без особого интереса, поинтересовалась Селеста.
— Мы до сих пор разбираем развалины горы, что служила домом для Арн`двара. Долгое время нам не попадалось ничего, что могло бы привлечь внимание. А недавно, совсем случайно, мы наткнулись на это. — Илот вытянул руку. В его ладони лежал перстень из странного, серебристого металла. Изумруд, что украшал его, во многих местах потрескался. Местами даже почернел, что не характерно для драгоценных камней.
Это был перстень Метоса. Селеста сама подарила его еще десятки лет назад. В ее взгляде появилась надежда, хотя она прекрасно понимала, что этой надежде не суждено сбыться. Она прекрасно видела, насколько тяжелыми были раны любимого, когда они уходили из того зала.
— Нет. — Отрицательно покачал головой илот, отвечая на ее немой вопрос. — Мы нашли только это. Больше там ничего не было. Слишком уж сильно постарался хаос, выпущенный на свободу убийцей Арнора…
— Спасибо. — Селеста осторожно взяла перстень в руки, с трудом сдерживая слезы. — Еще раз спасибо и прошу простить мое отношение. Просто, просто… В общем, он очень много для меня значил…
Она снова чуть не расплакалась, но все же смогла взять себя в руки. Боль в душе стала сильнее, но ей придется подождать. Она не может показывать ее в присутствии посланника древнего рода. Даже если в ее руках находится явное доказательство смерти ее любимого…
— Мы все понимаем. — Сочувственно ответил илот. — Убийца тоже погиб. Слишком сильно разбушевался тогда хаос, выпущенный им на свободу. А теперь прошу прощения, я должен идти.
Он не стал уточнять, чем именно заняты его собратья. Впрочем, спрашивать тоже было бы глупо. Илоты никогда не говорят больше, чем нужно знать собеседнику. Эта их черта уже давно вошла бы в легенды. Если бы таковые начали о них ходить.
— Удачи вам. — Попрощалась Селеста, когда илот уже уходил.
— Прощайте. — Прозвучал удаляющийся голос илота, а чуть позже за ним закрылась дверь.
Когда дверь закрылась, она положила перстень в ладонь правой руки и с силой сомкнула пальцы. Острые края, когда-то бывшие гладкими и ровными, больно вонзились в кожу, но Селеста не обращала на это внимания. Более того, она специально все сильнее сжимала ладонь. Словно физическая боль сможет хотя бы немного, но излечить ее от боли в душе. А там была только боль. Ставшая еще сильнее. Потом она медленно встала на колени и снова заплакала. Теперь она точно знала, что Метос мертв и его больше не вернуть. Будь он жив, то никогда не бросил бы этот перстень. Никогда. И эта мысль тяжелым камнем давила не сердце, лишая возможности дышать…
В отличие от Метоса и вопреки мнению илотов, Сумрак выжил. Хотя и был в состоянии, которое сложно было бы назвать даже удовлетворительным. Он лишился левой руки по самый локоть, а правая была частично перерублена и слушалась с явным трудом. Броня, что когда-то была частью его кожи, теперь во многих местах просто отсутствовала. Ноги вызывали небезосновательные подозрения в том, что ходить в ближайшее время он вряд ли сможет. Он был весь в черной крови. Его крови. Внешне он сейчас выглядел не лучше покойника, что пролежал в могиле несколько недель… А потом его раскопали, но при этом не слишком осторожничали и слишком часто «задевали» лопатами… И он не знал, где именно находится. Последним моментом, что остался в его памяти, был чудовищный взрыв. А потом пустота. И «пробуждение». Уже здесь. Только было не ясно, где находится это самое «здесь»…
А еще он лишился своего клинка. Потрошитель, столкнувшись с достаточно сильной магией Акрополиса, не выдержал и про него теперь можно было забыть. Сумрак чувствовал себя так, будто ему отрубили обе руки по самые плечи. Потрошитель за многие годы службы успел стать частью его. Некрополис хоть и не слишком жаловал подобные «привязанности» к оружию, но закрывал на это глаза, особенно если подобная привычка шла на пользу делу.
Он не мог чувствовать боль или страдания. Особенно душевные. Но потеря клинка была весьма значительной потерей. Кроме того, Потрошитель был весьма важен как достаточно опасное оружие. Найти подобное, особенно в незнакомом мире, будет очень сложно…
Клинок, выкованный в Акрополисе, стал тем козырем, что он не учел. И эта ошибка стоила очень дорого. Хотя часть задачи он все равно выполнил. По крайней мере, виновные наказаны. Пусть и не все, но наказаны. Кроме того, остальные все равно погибнут вместе с Арнором. А это уже можно считать достижением.
Но перед ним были и более насущные проблемы. Во-первых, его состояние, мягко выражаясь, оставляло желать лучшего. Его сил хватило только на то чтобы подняться и сделать несколько шагов. После чего Сумрак снова упал на землю. На эти, казалось бы, простые действия ушло несколько минут… Ни о каком переходе в Мир Теней даже и речи не было. Настолько тяжелыми были последствия последнего боя. Если так будет продолжаться и далее, то он достаточно длительное время не только не сможет восстановить боеспособность, но и способность нормально двигаться вообще. Не говоря уже о использовании магии и прочем.
Но, во— вторых, самое плохое заключалось в другом. Как уже было сказано, Сумрак не знал, где именно он теперь находится. Он был уверен, что это не Арнор. Это был другой мир. Здесь он не мог ошибиться. И он не знал, как отсюда выбраться. Точнее говоря, общую методику он знал. Но что делать, конкретно в этом мире, было пока что не ясно. А выбраться нужно было обязательно. Чтобы закончить, пусть и со значительным опозданием, выполнение возложенной на него задачи.
И, в— третьих, у него больше не было Камня Хаоса. Сумрак не беспокоился об этом, но без него тоже чувствовал себя как-то неуютно. За то короткое время, что ему довелось пользоваться столь могущественным артефактом, он успел привыкнуть к такой силе. Мысленно обругав себя за это и обещав более не «привыкать» к оружию, артефактам и прочим вещам, он снова вернулся к более насущным проблемам. А таковых было вполне достаточно.
Сумрак с трудом поднялся на локтях и перевернулся. Попытался осмотреться. Получилось не сразу, но получилось. Это был лес. Деревья не высокие, но с плотной кроной. Хорошо скрывающей от солнечных лучей. Трава высотой почти по колено. Густая и зеленая, будто только что выросшая. Здесь не было власти смерти или тьмы. Здесь царила жизнь. Сумрак криво усмехнулся. Восстанавливать силы в этом мире, хотя бы в этой местности, придется очень долго… Учитывая многочисленные раны, в том числе и на лице, усмешка получилась достаточно пугающей.