Чем дальше я уносился от проспекта, тем уже становились улицы. Насколько я мог судить, мы приближались к границе Портового района. В этом месте залив глубоко вдавался в сушу, вплотную подступая к горам.
Машин на улице почти не было.
Изредка мне приходилось объезжать коровьи лепёшки и местных жителей, для которых никто не удосужился сделать нормальный тротуар.
А вот и здание с голубым конвертом на вывеске.
Тачка рептилоида начала сбрасывать скорость, я же и не думал следовать примеру Тварей. Вместо этого я догнал машину с тонированными стёклами, на ходу достал наган с глушителем и, пристроившись вплотную к задней дверце, заблокировал её ногой.
Энергия ки потекла по жилам.
Вся правая часть кузова исчезла, открывая моему взору сидящих внутри людей. Матвей видел моё отражение в зеркале, но сделать ничего не успевал. Как и его амбалы, один из которых дёрнулся, чтобы выйти через вторую дверь.
Я никому не дал шансов.
Просто сунул глушитель в металлическую поверхность и начал стрелять. Со стороны это выглядело так, словно мотоциклист пытается открыть дверцу с помощью неведомого устройства. Внутри салона пули входили в тела моих жертв, заливая сиденья кровью. При каждом нажатии спускового крючка барабан вращался, досылая патроны в ствол…
Мне потребовалось шесть выстрелов, чтобы разделать со всеми.
Сначала я выстрелил в Катка через спинку водительского сиденья, забрызгав красным лобовое стекло и руль. Затем методично расстрелял громил сзади. Стрелял в грудь, затем — в голову. С такой дистанции не промахнёшься, я почти не целился. Шестой патрон разнёс череп Матвею, окончательно превратив салон «вальгаллы» в ожившую мечту Стивена Кинга. Стрелял я таким образом, чтобы не разбить стекло. Последняя пуля прошила насквозь крышу автомобиля, попутно разбросав мозги Катка по кожаной обивке, зеркалу и приборной панели.
Убедившись, что никто не шевелится, я сунул наган обратно в кобуру и дал по газам.
Как по мне, локация была идеальной. Глухой переулок, складская стена на противоположной стороне, окна почтовых служащих прячутся за деревьями. Главный вход за углом. Будка таксофона прилепилась к стене здания, но сейчас ей никто не пользовался.
Свидетелей — ноль.
По хорошему, надо бы от трупов избавиться, но как это сделать, я не представлял. Остаётся лишь рассчитывать на то, что полиция не передаст дело инквизиторам. Негоже выносить сор из избы, даже при подозрении на огнестрел.
Свернув в тесный переулок, я на полной скорости промчался по теснине, образованной глухими стенами каких-то заброшенных построек. Выехал на извилистую улочку, утопающую в зелени, свернул налево, затем направо. Попетлял немного по частному сектору и поехал в Портовый район.
Гильзы извлеку дома.
Сейчас нужно свалить подальше из зоны боевых действий, сдать прокатчикам байк и сменить одежду. Что я и сделал, причём весьма оперативно.
Избавившись от «Кавказа», я скрылся в занюханной припортовой подворотне, отстегнул кобуру с наганом и упрятал оружие в рюкзак. Затем снял куртку и бандану, свернул рулетом и выбросил в ближайший мусорный контейнер. Достал из рюкзака батник, натянул поверх футболки и с безмятежным видом зашагал в сторону трамвайных путей.
Вечером того же дня, когда я отправился на боковую, Джан организовала во сне нечто наподобие сеанса двусторонней связи с Убытком. Без понятия, как они сумели это скоординировать со вторым морфистом, но мне приснилась открытая терраса кафе на набережной, столик и две низких скамьи с подушками. Я видел какие-то блюда и даже ощущал их вкус, но конкретика от меня постоянно ускользала.
Тариэл оказался пожилым человеком лет шестидесяти. Сухощавым, с аккуратной, несколько старомодной стрижкой и густыми чёрными усами. Волосы авторитета слегка подёрнулись проседью. Взгляд был тяжёлым и пронизывающим. Мне этот тип, если честно, напомнил Горького — в том виде, как его изображали в советских учебниках по литературе. Так и подмывало спросить, не пишет ли Убыток в свободное от убийств время какого-нибудь «Буревестника»…
Мою внешность Джан скрыла.
Не знаю, что видел большой босс, но обращался он ко мне уважительно, словно имел дело со взрослым мужчиной. Не исключено, что в своём сне лидер преступного мира разговаривал с тридцатилетним верзилой… Блин, да я мог быть и кавказцем. Фантазия Джан безгранична.
— Отличная работа, Кромсатель, — голос Убытка мне показался смутно знакомым. Словно с Кикабидзе разговариваешь. — Образы мне передали. Я проверил полицию — они обнаружили машину с телами.