Прошагав ещё метров сто, я понял, что нахожусь в правильном месте. Джан сказала, что скамейка расположена между автоматом с газировкой и небольшой скульптурой, изображающей сланцы на яйцах. Странная композиция, но легко запоминающаяся.
Нам повезло.
Скамейка пустовала.
Я неспешно направился дальше, затем притормозил, глянул на наручные часы и свернул в парк. Мне пришлось пересечь велосипедную дорожку, по которой носились любители экстремальной езды на одном колесе и детишки на самокатах.
Меж двух пальм был растянут гамак, в который я и забрался, положив рюкзак на траву. В рюкзаке я держал кусаригаму с кастетом. Первую — на случай масштабного столкновения, второй — если противники будут не очень крутыми. С моей позиции отлично просматривалась скамейка, к которой прямо сейчас подходила Джан. Осмотревшись, девушка присела на край, достала из своего рюкзачка свёрток с оружием, затем присела на корточки и начала возиться, закрепляя пакет изолентой. В тусклом свете фонарей было неясно, что она делает. Темнота скрадывала движения, и выглядело всё так, словно человек потерял ключи или ещё что-нибудь.
Выпрямившись, Джан ещё немного посидела на скамейке, затем поднялась, оправила платье и отошла в сторону, слившись с толпой. Я, кстати, отметил, что сегодня девушка решила надеть красивое летнее платье — бирюзовое, чуть выше колен, смахивающее на тунику. Поскольку многие девушки Фазиса носили такую одежду, я понял, что это новый тренд.
Сейчас свет фонаря падал прямо на Джан, которая остановилась рядом с тележкой мороженщика.
Чуть не пропускаю момент, когда к скамейке быстро приближается худой парень лет двадцати. Чувак одет в клетчатые брюки и джемпер, ботинки с такого расстояния не рассмотреть. Впрочем, меня ботинки не интересуют. Первым делом я оценил отсутствие чехлов, барсеток или рюкзаков. Мудак явился налегке, быстро нагнулся, отлепил конверт и зашагал влево, максимально ускорившись.
Выпрыгиваю из гамака.
Подхватываю рюкзак и бросаюсь вслед за клетчатыми штанами, стараясь не упустить придурка из виду. Джан дёрнулась в нашу сторону, но я махнул рукой и бросил на ходу:
— Вали домой. Я займусь.
Если что-то должно пойти через жопу, оно пойдёт через жопу.
Набережную постепенно накрывает шумом прибоя. Ветер свежеет и усиливается, я же стараюсь не отставать от Батура и одновременно идти прогулочным шагом. Раньше времени привлекать к себе внимание ублюдка не стоит.
Парень в клетчатых штанах идёт быстро и уверенно. Оглянулся он всего пару раз, просканировал цепким взглядом толпу на набережной, но опасности не заметил. Предсказуемо сворачиваем в парк, огибаем фонтаны и гранитный бюст неизвестного мужика с бакенбардами. Памятник подсвечен лампочками…
За бюстом — некое подобие площади с развилкой из трёх-четырёх дорожек.
Плещется искусственный ручей в мраморном русле, на лавочке целуется влюблённая пара, ещё кто-то воркует в беседке, окружённой кубическими кустами…
Я потерял Батура.
Так, он свернул за постамент, а потом исчез. Вряд ли чувак успел бы пересечь площадь, да и при повороте на дорожку слева я бы его заметил.
Неужели ломанулся через кусты?
Вот здесь, совсем рядом, есть неприметная тропа, тянущаяся вдоль ручья. К тропе вплотную подступили шарообразные кусты, а чуть дальше я замечаю небольшую бамбуковую рощицу.
Иду к тропе, снимая рюкзак с плеч.
Здесь, среди пальм, аккуратно выстриженных газонов и беседок, совсем безлюдно. И фонарей почти нет. Густые тени, журчание потока в мраморно-гранитном канале и… мелькнувший в просвете силуэт.
Гадство.
Похоже, меня рассекретили.
Ну, или чувак догадывался, что за ним будут следить.
Запускаю руку в рюкзак, нащупываю рукоять серповидной камы, сложенную в несколько раз цепь и шипастый груз. Сегодня я взял оружие, доработанное Федей. Более компактное.
Достаю кусаригаму, влезаю руками в лямки рюкзака, но раскручивать цепь не спешу. Сперва надо понять, куда меня ведут. Тропинка метров двадцать тянется по берегу канала, затем сворачивает вглубь парковой зоны. Ещё с полсотни шагов — и я погружаюсь в шелест бамбуковой рощи. Здесь царит непроглядный мрак, но глаза быстро адаптируются. Впереди — деревянный арочный мостик и отражённые в озёрной глади звёзды. Днём тут наверняка прогуливаются отдыхающие, а вот ночью…
Безлюдье и тишина.
Наматываю цепь с грузом на левый кулак. Рукоять камы привычно ложится в правую ладонь. Цепь тихо звякает кольцами. Теряю квалификацию, звуков быть не должно от слова «совсем».