Баздырев вдруг проворно вскочил, схватил грузина за шиворот и волоком подтащил к распахнутому окну. Во дворе на скамейке сидели четверо крепких мужчин зрелого возраста.
— Вот он! — крикнул им Баздырев, показывая сопротивляющегося арестанта.
Мужики, подскочили, как подброшенные пружиной.
— Давай его к нам, на шашлык поедем. Тащи этого урода…
— Ходи к нам, чача пить будем! К белий дэвочка поедем!
Удовлетворившись, Баздырев таким же образом вернул «гостя» на место.
— Вот видишь, какой у нас гостеприимный народ!
— Давай бумагу, писать буду, — шумно выдохнув, произнес Беридзе. На его лице выступила морось пота.
Журналисты оцепенели. Девушка выронила ручку и даже не заметила этого. Человек из журнала изумлено таращился то на Баздырева, то на арестанта. Он, явно хотел вмешаться в события, но, кроме неожиданной отрыжки, ничего издать не смог.
Беридзе хмуро глянул на Баздырева.
— В камере писать будешь. И смотри, без фокусов. А то, — Максимыч со значением посмотрел на журналистов, — у меня и второй постулат есть. Это, когда сначала привязывают к стулу…
Беридзе увели конвоиры. Журналисты молчали. Пауза затянулась.
— Ну, как вам мой метод? — закурив, поинтересовался Баздырев.
— Это ужасно! — взвизгнула девица. — Это же какой-то ГУЛАГ! Психическая пытка! А я-то думала, что вы действительно — милиционер-новатор, с демократическими убеждениями.
Очнулся и правозащитник.
— Если это в МВД считается самым гуманным методом, то что же считается обычной милицейской практикой? В общем, не говорите, мы знаем!!! Я не удивлюсь, если этот Беридзе повесится в камере.
— Ну и хрен с ним, пусть вешается! Разрешили, я б ему и веревку дал. Но по инструкции, к сожалению, не положено.
— Как вы можете так говорить? — ужаснулась девица. За синими очками глаза ее были, как у утопленницы.
— Могу, потому что я видел этих несчастных старух, с выбитыми последними зубами, травмами головы. Я вас есть мать? Я не желаю, чтобы она оказалась на пути вот такого джигита.
— Это будет бомба! — уже не слушая, пробормотала девица.
— Весь мир содрогнется! — в тон добавил Баздырев.
Мужчина из журнала поднялся и, помахав пальцем, произнес:
— Вы зря, иронизируете, господин майор. Когда выйдет моя статья в международном журнале «Правозащитник Вселенной» это будет о-очень большой скандал. Я не хочу угрожать, но у меня есть принципы. Точнее, это международные принципы, и вашим сотрудникам, в том числе и вам, необходимо их знать. Женевская конвенция, Конвенция против пыток, статья первая, «запугивание и принуждение» называет пытками, к вашему сведению. А то, что мы видели, как назвать, если не запугиванием человека? Скажите, будьте так любезны!
Баздырев, стал терять терпение.
— Все эти документы, конвенции, протоколы у меня есть. Вот на той полке, книги из Международного комитета Красного Креста прислали. А вот это, — Баздырев показал на гору папок, — восемь нераскрытых убийств. В том числе, двух девочек. И они висят на мне. И пока я их не раскрою, не могу спать спокойно. Так что, извините, мне надо работать.
Обещанный скандал случился. Молодежная газета вышла с гигантским заголовком: «В МУРе — 1937 год!» А «Правозащитник Вселенной» выступил с более основательной статьей «МВД: детерминированный садизм и психические пытки».
Баздырева вызвали в главк к генералу. Начальник МУРа на своем веку немало чего повидал, раскрыл не одну сотню убийств и других преступлений. Не жаловал «теоретиков» и далеких от практики ученых, которые, по его словам, занимались «юристикой». Генерал стучал кулаком по столу и кричал:
— Баздырев, черт бы тебя взял! Ну, на кой хер ты устроил этот спектакль?
Максимыч и не оправдывался:
— А я по-другому, товарищ генерал, и не умею. Я простой, как валенок: что думаю, то и говорю.
Министерство внутренних дел по поводу этой истории разразилось специальным распоряжением.
1. Отменить Распоряжение от 12 июля 200… года № 133/23 «Об обобщении и распространении опыта старшего оперуполномоченного майора милиции Баздырева В.М. по проведению „детерминированного экспрессивно-психологического опроса“.
2. Запретить старшему оперуполномоченному майору милиции Баздыреву В.М. проводить в своей работе так называемый «детерминированный экспрессивно-психологический опрос» задержанных по подозрению в совершении преступлений.