Машина резко затормозила. Ной с кем-то начал говорить на неизвестном Виктору языке. Виктора вытащили из машины — сразу обдало воздушной волной — и забросили внутрь вертолета. Видимо, не все из почетного эскорта были взяты в воздушное путешествие. Когда взлетели, Ной крикнул в ухо Виктору:
— Где-нибудь ты все равно споткнешься!
— Наверняка, — подтвердил Виктор. — Это болезнь роста, брат… Ты сердишься на меня и потерял спокойствие. Это вредит нашему делу. Запомни, брат Ной: ты сделал для меня очень много — и я никогда не перейду тебе дорогу. Ты самый настоящий праведник. Но, может, и я когда-нибудь им стану. Я не спешу.
— Ты спешишь… На тот свет, — произнес в ответ Ной.
Кончается когда-нибудь самая длинная дорога на земле, а о короткой и говорить не стоит — особенно если по воздуху да напрямик. «Наверно, километров двести, — прикидывал Виктор. — И что же, не могли они меня по земле довезти? Нет… тут дело в другом — в недоступности местности». Виктор был уверен, что прав. Как жалко, что глаза завязаны…
Ему развязали их только после того, как вертолет приземлился. Виктор спрыгнул на землю и сразу определил, что местность очень похожа на ту, где располагался первый лагерь, — на горе Вирох. Такое же плато, смешанный лес, мощные деревья загораживают горизонт. И если не знать — ни за что не догадаешься, что ты на горе, на самой ее вершине. Виктор тоже было засомневался, но оглянулся на вертолет и отогнал сомнения… Только все равно он не знает, где гора эта расположена. Вертолет, приземлившийся на поляне, уже превратился в стрекозу — так далеко увели от него Виктора чернорубашечники. Ной скрылся за поворотом впереди. Побежал докладываться — понял Виктор. Кому? Кротову, Моисею, главному праведнику? Все же не верилось, что всем этим адом заправляет Кротов. У него и ума на это не хватит. Но вполне возможно, именно он встретит его, Виктора, как всегда, с распростертыми объятиями, а сам в это время начнет плести новую паутину! Господи, что же делать? От одного воспоминания о Кротове у Виктора гнев поднялся со дна души — так бы и задушил его сейчас, эту гадину с интеллигентными манерами…
Виктор был так поглощен мыслями, что громко спросил:
— Кто ты?
— Что ты сказал? — обернулся чернорубашечник, шедший впереди.
— Свихнулся, блаженный, — рассудил задний. — Шеф сейчас лечить будет…
III
Деревья расступились, и, как на переводной картинке, появился домик… Этажа три. Подобные дома показывают по телевизору в качестве рекламы дорогого отдыха в Швейцарских Альпах. Этот дом, так же как в рекламе, стоял на возвышении: впереди — лужайка, сзади — лес. Стандартная красота. Недалеко от дома высились две цистерны для воды.
Дальше все было совершенно неинтересно. В лифте они поднялись на третий этаж, прошли по коридору в конец дома и остановились перед закрытой дверью. Чернорубашечник нажал на едва заметный выступ в стене, и дверь открылась. Виктор думал, что это — резиденция, но очутился в некоем однокомнатном гостиничном номере с маленькой кухонькой и санузлом, но без окон.
И здесь Виктор провел несколько дней. Холодильник был набит продуктами.
Получилось так, что он ускорил встречу с главным праведником. Однажды под вечер он стал тщательно обследовать свою квартирку, буквально сантиметр за сантиметром. Дело требовало времени, и с утра он продолжил. К полудню Виктор обнаружил портативную телекамеру, прикрепленную в незаметном на первый взгляд месте — под декоративной полкой с книгами. На полке, кстати, стояла и Библия. Став обладателем секрета, Виктор сел на кровать, раздумывая, что делать дальше. И придумал.
Он замазал объектив густой сметаной, подумав удовлетворенно про себя о том, что дорогая аппаратура несомненно нуждается в усиленном калорийном питании.
Через полчаса за Виктором пришли: бесшумно открылась дверь, и на пороге появился Ной. Выражение лица у него было самое благорасположенное, но Виктор уже давно перестал доверять ему. Однако ничего другого не оставалось, как только принимать их правила игры, и он тоже натянул на лицо довольную улыбку.
— Твои молитвы услышаны. Моисей принял твою жертву, — сказал Ной. — Он повелел тебе сосредоточиться и рассказать обо всем, о чем надо рассказать в интересах нашего дела.