Арчер перестал стучать пальцами по столу и с шумом отодвинул стул, говоря:
— У меня голова пошла кругом! Пойду прогуляюсь. Может быть, что-нибудь придет мне на ум, когда я побуду наедине.
Он взял шляпу и, уже выходя из дому, сказал:
— Попробуй еще раз. Хорошо, Джози? Попытайся вспомнить!
Это была единственная фраза, произнесенная им за последние два дня бесплодных поисков.
— И никому не открывай дверь в мое отсутствие, — добавил он.
Это тоже было важно. К ним теперь, как никогда прежде, начнут проявлять назойливое внимание всякие люди — репортеры, зеваки, любопытные бездельники.
Не успел Стефен Арчер выйти и дойти до ближайшего угла, как раздался звонок в дверь. Женщина была абсолютно уверена, что это муж вернулся за ключом или для того, чтобы сказать ей об очередной осенившей его догадке. Так уже было в последние два дня: стоило ему выйти из дому, как он тут же возвращался, чтобы сказать о внезапно возникшей у него идее, но ни одна из них так и не помогла в их поисках.
Но когда она открыла дверь, то поняла, что совершила ошибку: это был один из тех трех репортеров, что принесли новость.
— Ну как, пока не удалось найти билет, миссис Арчер? Я видел, что ваш муж только что ушел, поэтому подумал, что смогу что-нибудь у вас узнать. А то он вешал трубку каждый раз, когда я вам звонил.
— Нет, мы его не нашли. И он не велел мне говорить на эту тему с кем бы то ни было.
— Я понимаю, но почему вы не хотите, чтобы я помог вам? Теперь я здесь не как репортер. В моей газете все об этом уже давно написано. Меня привели сюда человеческие чувства. Я был бы рад помочь вам.
— А чем вы можете помочь? — спросила она с сомнением. — Мы и сами-то ничего не нашли, как же может это сделать посторонний человек?
— Три головы лучше, чем две.
Она нехотя посторонилась, позволяя ему войти.
— Вы должны уйти прежде, чем он вернется. Я знаю, он будет недоволен, если застанет вас здесь. Но я хотела бы обсудить это с кем-то еще, потому что наши мозги уже перестали соображать.
Он снял шляпу и вошел.
— Благодарю вас, миссис Арчер. Мое имя Уэскотт.
Они сели по разные стороны круглого стола, заваленного бумагами, он расположился на том самом месте, где только что сидел Арчер. Она с удрученным видом положила скрещенные руки на стол.
— Ну, мы перебрали и проверили все, — безнадежно заметила она. — А что вы можете предложить?
— Он не продал билет, потому что его нельзя продать, ведь ваше имя указано на корешке, который отослан в Дублин, так что получить деньги можете только вы. Он, скорее всего, его потерял, как я думаю.
— Муж тоже так считает, но я-то знаю лучше. Гарри за всю свою жизнь не потерял даже булавки. Кроме того, если бы он его все-таки потерял, то обязательно сказал мне об этом, даже при том, что в свое время умолчал о его покупке. Он был очень бережливым человеком, он мог расстроиться из-за потери двух с половиной долларов, чего другой человек просто не заметил бы.
— Мы абсолютно уверены, что в момент смерти билет находился у него. Но где, вот в чем вопрос. Потому что, где он находился тогда, там, по всей вероятности, находится и теперь.
Во время разговора он перебирал лежавшие на столе листы описи, читая заголовки.
— А что вы скажете про бумажники или папки для документов? Я не вижу соответствующей описи.
— У него не было ничего такого, он ими никогда не пользовался. Он был из тех, кто предпочитает носить все прямо в карманах. Помню, я как-то подарила ему бумажник. Но он обменял его на что-то сразу же после праздников.
— А книги? Люди порой используют в качестве закладки что попало, часто этот клочок бумаги так и остается где-то между страниц, и о нем забывают.
— Мы подумали и об этом. Гарри и я, мы никогда не были любителями чтения, никогда не были членами публичных или передвижных библиотек, поэтому одна или две книги, которые есть в доме, — наши собственные, и были куплены еще при жизни Гарри. Я проверяла их так и сяк, трясла, держа за обложку и перелистывая страницу за страницей.
Он взял другой листок.
— У него было всего три костюма?
— Было очень трудно заставить его купить новый, он не придавал особого значения одежде.
— И вы избавились от них после его смерти?
— Только от одного, коричневого. А серый все еще висит там, в гардеробе. Он был такой старый и потрепанный, что, честно говоря, я постеснялась даже показать его старьевщику. Гарри носил его много лет, я не позволяла ему выходить в нем, поэтому он надевал его только дома.
— Хорошо, а тот, от которого вы избавились или продали? Вы тщательно осмотрели карманы, прежде чем отдать его? Билет мог оказаться там.